Честь и мужество
Шрифт:
«Однако торопыга ты, Жиганов», — подумал Саша и решительно перехватил инициативу.
— Вы не беспокойтесь, — сказал он доброжелательно и засмеялся. — Ничего ваша дочь не натворила, не волнуйтесь.
— Я и не волнуюсь, — ответила Зинаида Ивановна, тяжело дыша. — Я знаю, что она не позволит… Я сейчас…
Она подхватила ведро и тряпку и ринулась в коридор. Вика стояла, не шелохнувшись и не поднимая глаз. Упрямая складочка легла поперек крутого лба. «Девочка с характером», — решил Саша, усаживаясь на стул.
— Вы не возражаете, я задам дочке несколько вопросов? — вежливо, но уже более официально обратился к ней Саша.
Та даже руками замахала.
— Задавайте, ради бога, сколько хотите!.. Все говори, всю правду! — прикрикнула она на дочь.
— Не возникай! — негромко отпарировала Вика. Она уже несколько опомнилась от испуга первых минут и стояла свободнее. И глаза уже не прятала.
— Ты сядь. Вот хотя бы на диван, — подал голос Жиганов.
— Я постою.
— Сядь, говорю! — заволновалась Зинаида Ивановна, но Саша жестом остановил ее: пускай стоит, не все ли равно?
— Скажи, Вика, ты где была вчера вечером?
Она взглянула прямо в зрачки Зуенкову.
— А что?
— Ничего. — Саша усмехнулся. — Так где?
— На дне рождения была, у мальчика из ихнего училища, у Леши, — зачастила мать, и снова Зуенков остановил ее:
— Пусть дочка отвечает, договорились?
Женщина вздохнула и отвернулась.
— Значит, была ты у Леши. А фамилия?
— Гусев, — еле слышно сказала Вика.
— Живет далеко?
— Через два дома.
— И много вас собралось? Взрослые были?
— Двенадцать… Или, может, одиннадцать, я точно не помню.
Похоже, ей труднее всего было сказать первое слово. Теперь же Вика отвечала все раскованнее.
— Так были взрослые или нет?
— Не было. Мать его дежурила. Она по суткам, санитаркой…
— Что же ты подарила ему на день рождения? — спросил будто бы с живым интересом Зуенков.
Вика молчала. Щеки ее порозовели.
— Ничего… — буркнула она наконец.
— А он тебе? — быстро произнес Саша, не отводя взгляда от лица девушки.
— Так я и знала! — всхлипнула Зинаида Ивановна. — Допрыгалась.
— Да замолчи ты! — огрызнулась Вика. — Ну и что? Два колечка подарил со стекляшками, ну и что?! Не имеет права, да? И никакой не день рождения, а просто так… Вечер отдыха взял да устроил дома, что плохого-то?
— А кто сказал — плохое? — удивился Зуенков. — Отчего не повеселиться, если компания хорошая.
— Только вот напиваться в ваши годы стыдно! — не выдержал долгого молчания Жиганов. — Ишь, вечер отдыха! Пьянка была… с нарушениями общественного порядка. Они ведь из квартиры когда вышли…
Зуенков с досадой дослушал его, покивал и мягко попросил Вику:
— Покажи перстеньки, пожалуйста.
— У нее, — мотнула головой Вика.
— Вот
Зинаида Ивановна, видно, только и ждала этого: завернутые в бумагу перстни были у нее в кулаке.
Зуенков и Жиганов взяли по перстню. «Безвкусица какая, — подумал Саша. — Должно быть, с Кавказа, поделки шустрой артели…»
— А что, красивая вещь, — задумчиво сказал Жиганов. — И верно, дорогая…
— Шесть рублей штука, — выпалила не без ехидства Вика.
— И много таких колечек ты видела у Леши? — спросил Зуенков.
— Восемь, — неохотно ответила девушка.
— Он еще кому-нибудь дарил?
— Нет. Даже не показывал.
— Ты уверена в этом, Вика?
— Да-а… — Она даже удивилась. — Он по секрету их мне подарил.
— А где взял, не спросила?
Она покачала головой.
— А зачем ему столько? Неужели не поинтересовалась?
Вика сердито мотнула подбородком, а Саша усмехнулся.
— Какая ты нелюбопытная. На редкость. Неужели не показалось тебе странным, что парнишка купил чуть не десяток перстней? Да к тому же одинаковых.
— Не показалось, — упрямо прикусив губу, сказала Вика.
— Вы как, скидывались на эту вечеринку? — чуть изменил Саша тему. — По трешнице? По пятерке?
— Лешка все покупал.
— Ишь, миллионер! Где он деньги-то брал? У родителей?
— Нет, нет, — быстро ответила Вика. — Он перевод получил. Материны Лешка не берет…
— От кого же перевод? Отец у него где?
Вика молчала, глядя в сторону.
— Гусев в местах заключения, — пояснил Жиганов, — второй год.
— Это он тебе так сказал — перевод? — настаивал инспектор.
— Да.
— А еще какие-нибудь вещицы у него были? Ну, галантерея, косынки?
— Нет.
В глазах у Вики блестели слезы. Зуенков понял, что еще один вопрос, и девчонка заплачет.
— Ладно, кончим на этом.
Он встал. Поднялся и Жиганов.
— Вы о нашем разговоре не рассказывайте. Ни Леше, ни кому другому, договорились?
Вика, глотая слезы, кивнула.
— Тогда мы пойдем. Вы уж извините нас.
— Да чего там — извините! — обрадовалась Зинаида Ивановна. Она до смерти рада была, что дочь не замешана ни в чем дурном. — Я ей говорила уже, говорила: не смей брать подарки от кого попадя… Глупая она еще, сами видите…
— Перестань! — крикнула Вика и разревелась. Прижав ладони к глазам, она выбежала из комнаты.
Зуенков вынул блокнот и принялся молча писать расписку на изъятые перстни.
Когда они уходили, Зинаида Ивановна, озираясь на кухню, откуда слышались сдавленные рыдания и всхлипывания, жалобно попросила:
— Вы уж, пожалуйста, не тревожьте девчонку. Возраст у нее такой, пятнадцать лет… Я и сама ей…
— Ни в чем она не виновата, успокойтесь, — добродушно сказал Саша. — Больше не придем.