Честь самурая. Путь меча
Шрифт:
Голоса на дороге замолкли, только что шумевшие уже спали у себя дома. В полночь прозвучали колокола храма и печально возвестили час крысы. Йоши убрал меч в красные лакированные ножны и положил его на низкий столик рядом с циновкой. Он произнес вечернюю молитву и завернулся в одеяло.
Он не мог заснуть. Его память все время возвращалась к схватке во дворе. Он несколько раз анализировал каждое движение. Он вел себя правильно. Самая важная мера успеха в дуэли – результат: кто остался жив, и кто погиб. С этой точки зрения он вел себя правильно. Он помнил ощущение рукояти в
Но он вдруг понял, что опять его чувствует. Внезапное движение в темноте. Блеск стали при взмахе меча. Он скатился с циновки в отчаянном усилии уберечься от темной фигуры, занесшей меч над головой. Третий ронин!
Внезапная уловка Йоши сбила нацеленный удар. Меч лишь вскользь зацепил плечо Йоши. Бой мог бы кончиться, вообще не начавшись, но нападающий, спеша прикончить жертву, нагнулся вперед и запутался в постельном белье.
Левая рука и предплечье Йоши были в крови. Он нащупал свой меч и вытащил его из ножен раньше, чем ронин нанес следующий удар. На этот раз он парировал, лежа на полу, приняв удар прямо на свой меч. Ронин зарычал от ярости.
Йоши находился за низким письменным столом, в полулежачем положении; кровотечение из плеча уменьшало его силы. Ронин ударил ногой стол, зажав Йоши дальше в угол. Йоши отчаянно размахнулся мечом, почти на высоте стола. Лезвие ударило противника в голень. Он упал назад и, падая, толкнул очаг на соломенную циновку. Циновка загорелась, пламя охватило край платья нападавшего, превратив его в живой факел. Все же ему удалось встать, и он, шатаясь на своих раненых ногах, двинулся к Йоши. Ронин выглядел как приведение из потустороннего мира. Волосы пылали, лицо было искажено болью и яростью. Нечеловеческим усилием он размахнулся и ударил Йоши в бедро. Из раны брызнула кровь. Йоши упал, с ужасом глядя, как огонь охватывает все вокруг него. Загорелись стены, пламя поднималось к крыше. Ронин застонал, пламя жгло, ослепляло его. Он упал на колени и слепо пополз в поисках выхода.
Волосы Йоши дымились, кожа была обожжена, губы потрескались. Преодолевая боль, он заставил себя двигаться. Он прополз мимо ронина, оставляя на полу кровавый след. Он подполз к двери в тот момент, когда занялась пламенем и обвалилась соломенная крыша.
Йоши скатился с веранды. Он ударился о землю и потерял сознание.
Глава 30
– Йоши, ты слышишь меня? – казалось, слова доносились сквозь несколько слоев ваты. Йоши сначала не мог понять смысл вопроса.
– Ичикава? – спросил он неуверенно.
– Да, да! Как я рад, что ты в состоянии ответить.
– Ичикава, где я? – голос Йоши дрожал.
– В моей комнате, Йоши.
– Что случилось?
– Ты не помнишь?
– Да… нет… что-то помню… Третий нападавший… Почему я здесь?
Йоши с трудом осмотрелся. Он лежал на приподнятой спальной подставке, С одной стороны была расписная ширма, с другой – небольшая печь.
– Ты был серьезно болен. Твои раны были почти смертельны, – Ичикава ласково похлопал по руке Йоши. – Я потом расскажу тебе. А сейчас тебе
Йоши медленно отхлебывал суп. Он был слаб, он чувствовал себя совсем непривычно.
– Сколько времени я пробыл здесь? – спросил он, когда суп был съеден.
– Мы нашли тебя около твоей хижины утром шестнадцатого дня седьмого месяца. Сегодня десятый день восьмого месяца. Ты пролежал без сознания три недели.
– Три недели, – прошептал Йоши, растеряно покачивая головой. – Я начинаю вспоминать пожар… боль… Прости меня, мне трудно говорить… Я так слаб…
– Йоши, если бы ты не был так силен, как два быка вместе взятых, тебя бы уже не было в живых.
– Так слаб… – голос Йоши ослабел и замолк, и он снова заснул беспокойным сном.
– Ичикава! – Йоши проснулся после сна, продолжавшегося четырнадцать часов. У него было ощущение свинцовой тяжести… и путаницы… Голос звучал неровно, в нем проскальзывал страх. Он нервно схватил за руку Ичикаву.
– Я здесь, Йоши, – успокаивал мягкий голос.
– Канеоки? Где он? – Йоши попытался сесть и сбросить одеяло.
– Его нет. Он ушел в тот день, когда мы тебя нашли.
– Канеоки выдал меня бродячим самураям.
– Да, Йоши. Боюсь, что это я виноват. Я сказал Канеоки, что ты был гравером у Ханзо. И он рассказал этим ронинам, а они поняли, что ты и есть тот, кого они ищут, – Ичикава помолчал. – Канеоки уверяет, что не несет ответственности, так как он был пьян. А я считаю, что он выдал тебя из злобной зависти.
– Но… он ушел? – Йоши лег, голос его стал тише, его лицо разгладилось.
– Йоши, не мог я его оставить после того, что он сотворил. Он умолял оставить его. Я отказал. Он ушел, ругаясь и клянясь, что отомстит. Теперь у нас у обоих есть враг.
– Как печально, что тот, кто сам виноват в своем несчастье, не понимает, чья это вина, – сказал Йоши. – Я опять устал. Пожалуйста, дайте мне поспать.
Однажды утром, в семнадцатый день восьмого месяца, через неделю после того, как Йоши пришел в сознание, Ичикава осторожно потряс его и сообщил:
– У меня здесь доктор Танака. Он пришел, чтобы помочь тебе.
Йоши равнодушно повернул голову. Он увидел маленького, совершенно лысого человечка. Лицо у него было старое и все в складках, как склоны горы Фуджи, на которых складки образовались оттого, что они веками подвергались воздействию солнца. Только на макушке его голова была светлая и гладкая. Его глаза, похожие на изюминки, выглядывали из глубоких складок темной кожи; он говорил в педантичной манере ученого.
– Нам надо установить определенные основные критерии, прежде чем можно будет начать действовать, – сказал он. – Совершенно ясно, что нарушено равновесие между элементами и вашими действиями.
Доктор развернул свиток, где были перечислены соответствия между внутренними органами и внешними симптомами. Он уложил свиток на полу, чтобы удобнее пользоваться им. Затем он обследовал тело Йоши, пробуя и проверяя шесть пульсов, чтобы выяснить, в чем было дело: в излишке «инь» или «янь». «Так… так…» – повторял он время от времени.