Честь самурая
Шрифт:
— За этим вы меня и позвали, мой господин?
— Да. — Камбэй пододвинул сыну походный стул. — Последние два-три дня я слежу за крепостью и, как мне кажется, замечаю там какое-то загадочное движение. Полгода мы не видели дыма над тамошними крышами, а сейчас он поднимается, и, возможно, это означает, что они срубили и пустили на дрова окружающую крепость рощу. А если поздно ночью внимательно прислушаться, то можно различить доносящиеся из крепости голоса, хотя и нельзя понять, смех это или плач. Но что бы то ни было, ясно одно: в крепости, начиная с нового года, происходит нечто необычное.
— Вы
— Ничего определенного пока сказать не могу, но не позволяю себе отнестись к этому беспечно. Не хочу пока и говорить о своих подозрениях, чтобы не вызвать тревогу в лагере и не создать тем самым для врага благоприятную возможность произвести вылазку. Я пока молчу обо всем, но наблюдаю за крепостью уже вторую ночь подряд. Там определенно что-то происходит. Я не столько вижу это, сколько чувствую.
— Трудный у вас пост.
— Да, трудный. Но вместе с тем и легкий. Единственное, что требуется, — не дать себя провести. Я не могу призвать сюда никого из моих воинов, поэтому хочу, чтобы ты меня здесь ненадолго подменил.
— Понимаю.
— Только не спи! Сейчас ты дрожишь от холода, но вскоре к нему привыкнешь, и тогда тебя потянет в сон.
— Я справлюсь.
— И еще одно. Немедленно дай знать, если только увидишь в крепости хоть малейший проблеск огня. А если из крепости станут выходить воины, подай световой сигнал и немедленно отправляйся к его светлости.
— Да, мой господин.
Сёдзюмару, кивнув, взглянул на трубу сигнального огня, лежавшую у его ног. Когда идет война, возможно всякое, но отец еще ни разу не предостерег его, что задание может оказаться слишком трудным или чересчур опасным, никогда не пытался хоть как-то успокоить мальчика. Сёдзюмару, впрочем, был на отца не в обиде, понимая, что тот преподает ему все новые и новые практические уроки истинной воинской науки. За внешней отцовской суровостью, он явственно это ощущал, скрывалась искренняя теплота. Сёдзюмару гордился тем, что у него такой отец.
Камбэй встал и, опираясь на посох, заковылял по направлению к лагерю. Однако в лагерь не вошел, а, обогнув его стороной, отправился дальше под гору. На взволнованный вопрос слуг, куда он направляется, Камбэй коротко бросил:
— К подножию, — и, помогая себе посохом, быстро пошел вниз по горной тропе.
Мори Таэй и Курияма Дзэнскэ, не отходившие от него ни на шаг, поспешили следом.
— Мой господин! — воскликнул Мори. — Пожалуйста, подождите!
Камбэй остановился и повернулся к ним, опираясь на посох:
— Что такое?
— Вы так быстро пошли, — сказал, задыхаясь от быстрой ходьбы, Мори. — И это с вашей-то ногой! Мне стало страшно, как бы вы не оступились.
Камбэй рассмеялся:
— Я привык к хромоте, а оступаюсь, только когда вспоминаю о ней. В последнее время я научился довольно прилично передвигаться. Но мне не хочется, чтобы люди это заметили.
— А сражаться, стоя на ногах, вы тоже смогли бы?
— Думаю, на поле боя мне все еще удобнее на носилках. Даже в рукопашной схватке. У меня свободны обе руки. Я могу держать ими меч, вырвать копье у врага или даже насадить противника на его же собственную пику. Единственное, на что я в своем нынешнем состоянии не
— Да, но ведь здесь опасно. В ущельях лежит снег, и вы легко можете поскользнуться.
— И как раз сейчас перед нами ручей, верно?
— Позвольте перенести вас через него. — И Мори подставил Камбэю спину.
Они успешно миновали ручей и продолжили путь. Слуги Камбэя по-прежнему пребывали в недоумении. Правда, за пару часов до нынешней прогулки они заметили, как какой-то воин пришел из укрепления, расположенного у подножия горы, и вручил Камбэю некий предмет, похожий на письмо. Вскоре после этого им самим пришлось вслед за своим господином спускаться к подножию… Но более они ничего не знали.
Когда они одолели уже добрую половину пути, Курияма не выдержал и спросил:
— Мой господин! Вас пригласил сегодня к себе в гости командир отряда, разместившегося у подножия?
— Ты, значит, думаешь, нас позвали на ужин? — хмыкнул Камбэй. — Сколько, по-твоему, может длиться празднование Нового года? Даже князю Хидэёси уже прискучили чайные церемонии.
— Хорошо, но куда же тогда мы идем?
— К укреплениям на реке Мики.
— К укреплениям на реке Мики? Но там же очень опасно!
— Ясное дело, опасно. Но и врагу там появляться не менее опасно. Поэтому наша встреча там и состоится.
— Так не лучше ли нам было захватить с собой побольше воинов?
— Нет-нет. Да и враги не явятся целой оравой. Думаю, там нас будут ждать только слуга и ребенок.
— Ребенок?
— Именно ребенок.
— Я ничего не понимаю.
— Ну, так иди да помалкивай. После того как крепость падет, я обо всем расскажу, и князю Хидэёси тоже.
— А крепость падет?
— Разве может быть иначе? Она падет в ближайшие два-три дня. Не исключено, что это произойдет уже завтра.
— Завтра!
Оба слуги уставились на Камбэя. Его лицо едва белело во мраке. Мирно струилась вода. На берегу шумел под ветром тростник. Мори и Курияма замедлили шаг, заметив человеческую фигуру на противоположном берегу реки.
— Кто это? — недоуменно переглянулись они.
Им пришлось удивиться еще больше, когда в незнакомце они узнали прославленного вражеского военачальника, а у единственного слуги, в сопровождении которого тот прибыл, сидел за плечами маленький ребенок. Не было никаких признаков, что странная троица прибыла сюда с враждебными намерениями. Похоже, они дожидались Камбэя.
— Побудьте-ка здесь, — велел своим людям Камбэй.
Повинуясь его приказу, слуги остались на месте, а военачальник пошел навстречу троице из крепости.
Вражеский военачальник, увидев Камбэя, тоже сделал пару шагов навстречу. Безошибочно опознав друг друга, они обменялись приветствиями, как добрые друзья. На тайных встречах между представителями враждующих армий, как правило, избегают разговора с глазу на глаз, чтобы не возбудить у своих же сторонников ненужных подозрений, но эти двое откровенно пренебрегали условностями.