Честь самурая
Шрифт:
— Дитя, которое я бесстыдно навязал вашему попечительству, находится вон там, на спине у моего слуги. Когда крепость падет и я погибну, надеюсь, вам не покажется столь смешным это проявление отцовской любви. Он ведь еще так мал, так наивен!
Комендант крепости Мики Гото Мотокуни и Камбэй сумели понравиться друг другу еще осенью прошлого года, когда Камбэй ездил в осажденную крепость посланцем, чтобы предложить ее защитникам сдаться.
— Вы все-таки принесли малыша, несмотря ни на что? Давайте-ка его сюда, мне хочется с ним познакомиться.
В ответ на учтивое пожелание Камбэя слуга Гото, горестно
— Сколько ему лет?
— Недавно исполнилось семь.
Слуга, должно быть, заботился о мальчике уже продолжительное время и успел привязаться к нему. Сейчас, ответив Камбэю и поклонившись ему, он смахнул с лица слезы и отступил назад.
— А как его зовут?
На этот раз ответил отец мальчика:
— Его зовут Иваноскэ. Его мать умерла, а отцу вскоре предстоит умереть. Князь Камбэй, я вверяю вам судьбу моего сына.
— Не беспокойтесь. Я ведь тоже отец и прекрасно понимаю ваши чувства. Обещаю вам, что лично займусь его воспитанием. А когда он станет взрослым, непременно возьмет ваше имя — и клан Гото продолжит существование.
— Тогда я могу с легкой душой погибнуть в завтрашнем бою!
Гото опустился на колени и прижал сына к защищенной панцирем груди.
— Послушай и хорошенько запомни то, что скажет тебе сейчас твой отец. Тебе уже семь лет. Мальчики из самурайских семейств никогда не плачут. Церемония твоего совершеннолетия предстоит очень не скоро, ты еще в том возрасте, когда хочется, чтобы тебя любила мать и чтобы о тебе заботился отец. Но нынче весь мир охвачен войнами, и наша разлука неизбежна, так как мой долг — погибнуть вместе со своим князем. Но ты не вправе сетовать, что тебе так уж не повезло в жизни. Тебе повезло хотя бы потому, что до нынешнего вечера ты находился под моей защитой, и ты должен воздать за это благодарность Небесам и земле. Верно? А нынешним вечером ты переходишь под защиту вот к этому человеку. Его зовут Курода Камбэй. Он будет тебе и отцом, и господином, он вырастит тебя, а ты преданно ему служи. Понимаешь?
Произнося свое напутственное слово, отец гладил сына по голове, Иваноскэ молча кивал, и по щекам у него бежали слезы.
Часы крепости Мики были уже сочтены. Несколько тысяч ее защитников поклялись стоять со своим князем до конца и были преисполнены решимостью выполнить свою клятву. Воля самого Гото была тверда, как алмаз, он не испытывал ни малейших колебаний. Но у него был маленький сын, и мысль о том, что это невинное дитя обречено на смерть, казалась ему невыносимой. Иваноскэ был еще слишком мал, чтобы взвалить на плечи тяжелую самурайскую ношу.
Пытаясь спасти сына, Гото решился написать Камбэю, которого — хоть они принадлежали к воюющим армиям — считал достойным человеком. Гото поведал Камбэю свои тревоги и попросил позаботиться о своем сыне.
И вот сейчас, понимая, что прощается с ним навеки, Гото был не в силах удержаться от слез. В конце концов он оторвался от Иваноскэ, поднялся на ноги и решительно подтолкнул мальчика в сторону Камбэя со словами:
— Иваноскэ, ты и сам должен попросить князя Камбэя.
— А вот это вовсе не обязательно, — успокоил Гото Камбэй, беря мальчика за руку.
Он приказал одному из своих слуг отнести
И только сейчас спутники Камбэя поняли, что на уме у их господина. Мори взвалил Иваноскэ на спину и отправился в путь. Вместе с ним ушел и Курияма.
— Что ж, прощайте, — сказал Камбэй.
— Да, прощайте, — отозвался Гото.
Но им было трудно расстаться. Камбэй старался взять себя в руки и поскорее уйти, но все же не мог этого сделать, хотя и осознавал, что так будет милосерднее.
Наконец Гото с улыбкой произнес:
— Князь Камбэй, если завтра мы встретимся с вами на поле боя и дадим взаимной приязни возобладать над долгом истинного вассала, это будет величайшим позором для нас обоих. И если суждено случиться худшему, я со всей непреклонностью сражу вас и отрублю вам голову. Да и вы тоже не вздумайте меня щадить!
Он почти выкрикнул эти слова на прощанье и, резко повернувшись, пошел по направлению к крепости.
Камбэй, спешно вернувшись на гору Хираи, показал Хидэёси сына Гото.
— Обращайся с ним хорошо, — сказал Хидэёси. — Это будет проявлением истинного милосердия. Он ведь славный мальчик, верно?
Хидэёси любил детей, вот и сейчас он ласково поглядел на Иваноскэ и погладил его по голове.
Возможно, Иваноскэ еще не совсем разобрался в происходящем, в конце концов, ему было всего семь лет. Попав в чужой лагерь, окруженный незнакомыми людьми, он молча озирался, тараща глаза. Много лет спустя он станет прославленным воином клана Курода, но сейчас одинокий ребенок походил на горную обезьянку, свалившуюся с дерева.
И вот наконец настал день, семнадцатый день первого месяца восьмого года Тэнсё, когда было объявлено о том, что крепость Мики пала, — Нагахару, его младший брат Томоюки и многие наиболее влиятельные вассалы вспороли себе животы, крепостные ворота распахнулись, и Уно Уэмон вручил Хидэёси послание о капитуляции, гласившее:
«Два года мы оказывали сопротивление и боролись, не щадя живота своего. Единственное, чего я не в силах был бы вынести, — это гибель нескольких тысяч отважных и честных воинов, а также членов моей семьи. Взываю к вашей милости и надеюсь, что вы пощадите моих соратников».
Хидэёси внял этой просьбе и не тронул защитников покоренной крепости.
ЛЮДИ БОЖЬИ
Хотя ставки Хидэёси и Нобунаги находились на изрядном расстоянии друг от друга, Хидэёси взял себе за правило регулярно извещать Адзути обо всем происходящем у него в войске. Нобунага имел полную картину развития событий на западе и каждый раз получал все новые подтверждения тому, что избранная им стратегия оказалась верной.
Проводив Хидэёси в западные провинции, Нобунага встретил Новый год у себя в Адзути. Наступил десятый год Тэнсё. Дел, судя по всему, и в этом году предстояло не меньше, чем в предыдущем, да и само торжество не обошлось без трагического происшествия, описанного впоследствии в «Исторических хрониках Нобунаги».
«Когда окрестные князья, их вассалы и прочий люд прибыли в Адзути, чтобы поздравить его светлость с Новым годом, возникло такое столпотворение, что одна из стен рухнула, и множество людей было погребено под ее обломками».