Честь
Шрифт:
Я слышал, как мама провела эту женщину в кухню. Слышал, как она рассыпается в сожалениях. Она предложила нежданной гостье чаю и кусок пирога. Но женщина от всего отказалась.
– Вчера я как раз занималась стиркой, – сказала мама. – Искендер помогал мне снимать шторы и вешать их обратно. Он целый день был у меня на глазах. Так что, если вы думаете, что мой сын имеет к этому отношение, вы ошибаетесь.
– Вы уверены?
– Уверена.
После
– Что мой султан желает на обед? Может, сварить его любимый чечевичный суп?
О мальчике, с которым я расквитался, мы никогда не вспоминали. Ни тогда, ни потом.
Решительный бой
Лондон, март 1978 года
Едва Юнус свернул на улицу, где стоял старый особняк, он понял – что-то не так. Подойдя ближе, он увидел, что окна на всех трех этажах забаррикадированы ящиками и картонными коробками, причем на некоторых изображены анархистские символы. Вчера температура воздуха упала ниже нуля, и теперь с водосточных труб, точно слезы, свисали сосульки. В воздухе стояла напряженная тишина, не нарушаемая ни единым звуком.
После дня рождения Тобико, когда мертвецки пьяного Юнуса доставили домой на руках, Пимби, которая в тот вечер обезумела от тревоги и уже собиралась обходить все городские больницы, несколько недель не выпускала сына из дома. Каждое утро она лично отводила его в школу, а после уроков забирала и вела домой. Но с сегодняшнего дня она снова начала работать в «Хрустальных ножницах», и Юнус получил вожделенную свободу. Он пообещал маме, что сразу после школы вернется домой. Но хотя Юнус никогда не врал, велосипед, на котором он решил покататься, сам привез его к заветному дому.
Припарковав велосипед у ворот, Юнус побежал к дверям, скользя на обледенелой дорожке. К его удивлению, дверь оказалась запертой и, похоже, заложенной изнутри на засов. Прежде такого никогда не случалось. Обитатели особняка очень гордились тем, что их жилище не нуждается ни в замках, ни в ключах, ни в засовах – ведь это дом в высшем смысле этого слова, а не тюрьма частной собственности, как все прочие здания.
Никакого колокольчика на дверях не было, и Юнусу пришлось стучать. Сначала он делал это тихо и вежливо, потом, охваченный тревогой, начал молотить в дверь изо всех сил.
– Оставьте нас в покое! – прокричал
Пораженный Юнус опустил руки. Неужели недавние друзья больше не желают его видеть? И именно поэтому заперли дверь? Нет, это невозможно. Он снова начал стучать, робко, но упорно.
– Убирайтесь прочь, шовинисты проклятые! – долетел изнутри грозный мужской голос.
– Не на тех напали! – вторил ему женский. – Мы будем драться!
Изумление Юнуса сменилось ужасом. Конечно, он любил Тобико, но перспектива схватки с целой бандой разъяренных неформалов не слишком его вдохновляла.
Дрожащим голосом он выкрикнул:
– Но это же я… я, Юнус! Пожалуйста, разрешите мне войти!
За дверью повисло молчание, сменившееся взрывом хохота. Через несколько секунд дверь с треском распахнулась. Перед Юнусом предстал парень, напоминающий Игги Попа: как и упомянутый певец, он обходился без рубашки, выставляя на всеобщее обозрение безволосую грудь. Увидав Юнуса, он улыбнулся и крикнул через плечо:
– Ложная тревога! На границе все спокойно! Это наш малец!
– Привет! – пробормотал Юнус. – Я тут катался на велосипеде и решил заглянуть – узнать, как у вас дела.
– Дела идут отлично! Собираемся дать кой-кому хорошего пинка в зад.
– Кому? – спросил Юнус.
– Властям, кому же еще, – усмехнулся Игги Поп.
Слово «власти» относилось к числу тех загадочных слов, которые Юнус часто слышал, совершенно не понимая их значения. Как-то раз он спросил Тобико, что это такое, но она, желая блеснуть красноречием, ответила весьма туманно:
– Это то, что в избытке имеется у отцов, но чего совершенно лишены матери и дети. Правда, у мальчишек есть вероятность получить это, когда они станут взрослыми.
– Значит, власть – это усы? – уточнил изумленный Юнус.
И теперь, когда Игги Поп употребил это слово, Юнус решил, что жильцы особняка собираются пинать в зад каких-то усачей. Картина, представшая в его воображении, была такой дикой и невероятной, что на него едва не напал столбняк.
Не обращая на мальчика внимания, Игги Поп выглянул на улицу и осмотрелся по сторонам. Убедившись, что на улице не происходит ничего подозрительного, он дернул Юнуса за руку и, когда тот наконец вошел в дом, запер дверь и заложил самодельный засов: деревянную планку, укрепленную при помощи гвоздей и проволоки.
– Зачем это все? – спросил Юнус, но Игги Поп, не слушая его, уже поднимался по лестнице.
Поднявшись на второй этаж, Юнус глазам своим не поверил. Обитатели старого дома собрались здесь и все были заняты делом: кто-то мастерил рогатки, кто-то готовил дубинки, дротики и метательные снаряды. Все были серьезны, озабоченны и поглощены работой. Воздух насквозь пропитался табачным дымом, индийскими благовониями и марихуаной. На маленькой горелке стоял чайник, с усталым свистом извергавший струю пара. Юнусу показалось, что даже чайник сошел с ума.