Честь
Шрифт:
Самое любимое их занятие – шопинг в компании себе подобных. Когда матери или старшие сестры берут их в универмаг покупать белье, они на седьмом небе от счастья. Несмотря на все уговоры старших, они категорически отвергают скромные подростковые лифчики и требуют купить кружевные – сексуальные и изысканные. На следующий день в школе они хвастают обновкой перед подругами и даже показывают пресловутый лифчик в туалете. Те разражаются восхищенными возгласами: «блеск!», «классно!» и тому подобными. Если что-то приводит Барби в восторг, они всегда лепечут «блеск» и «классно», для всего прочего у них припасено словечко «отстой». Эти три слова они пускают в ход, о чем бы ни шел разговор – о еде, одежде, учителях, родителях,
Представительницы разряда Барби постоянно жалуются на болезненные менструации, причем всем, кто окажется рядом: близким и не слишком близким подругам, бойфрендам, матерям, а некоторые даже отцам. Меня лично пробирает дрожь при одной мысли о подобных разговорах. Иногда я размышляю с почти научным интересом, насколько по-разному одна и та же вещь воспринимается в различных семьях. Наверное, все дело в том, что мы представляем разные культуры. Если бы я заговорила с мамой о своих менструациях, она сгорела бы со стыда. Мигом оборвала бы меня и устроила разнос, вывалив на мою бедную голову все наставления бабушки Нази.
Может, учись я в ближайшей школе, с соседскими детьми, все было бы иначе. Может, если бы моих одноклассниц звали не Трейси, Деби и Клер, а Айша, Фара и Зейнаб, я бы лучше с ними ладила. Честно говоря, я так не думаю. Знаю, это звучит слишком самоуверенно, но я предпочитаю делать уроки, читать книги и проводить время в своем собственном обществе. Я рада, что оказалась в этой школе, и горжусь своими успехами. За это, кстати, надо благодарить миссис Пауэлл, мою учительницу в начальной школе. Бедняга! По слухам, ее единственного сына, отпетого балбеса, исключили из школы, после чего он сбежал из дома и скрылся в неизвестном направлении. Миссис Пауэлл находила утешение в том, что всячески помогала встать на ноги детям, которым судьба предоставила не слишком благоприятные стартовые условия. К числу таких детей относилась и я.
Довольно оглядев усы, я принимаюсь рисовать на подбородке бороду. Да, именно миссис Пауэлл однажды явилась к нам домой, чтобы поговорить с моими родителями. Она убедила их отправить меня в хорошую школу. Не в частную, конечно, но в школу с гуманитарным уклоном. «У меня такой богатый опыт, что я за милю распознаю одаренного ребенка, – так она сказала. – Поверьте мне, мистер и миссис Топрак, ваша дочь очень способная девочка». Миссис Пауэлл также поговорила с руководством этой хорошей школы – школы, предназначенной для детей из среднего класса, белых, англичан, христиан. В общем, не для таких, как я. Не знаю, что она им сказала, но это сработало. Оставаясь в душе улиткой, я совершила лягушачий прыжок.
Уже тогда я хотела стать писателем. Именно писателем, а не писательницей. Я даже выбрала себе псевдоним: Джон Блейк Оно. Он включает в себя имена трех моих кумиров – поэта, писателя и артистки: Джона Китса, Уильяма Блейка и Йоко Оно.
Меня всегда удивляет, почему женские имена так сильно отличаются от мужских. В женских именах есть что-то прихотливое и мечтательное, словно женщины принадлежат не к реальности, а к миру воображения. Мужские имена исполнены силы, значительности и власти. Например, Музафер означает «победитель», Фарух – «тот, кто отличает правду от лжи», Гусам эль Дин – «меч истинной веры». Женские имена, напротив, похожи на фарфоровые вазы – такие они изящные, изысканные и хрупкие. Если тебя зовут Нилюфер – «цветок лотоса», Гюльсерен – «расцветающая роза» или Бинназ – «тысяча комплиментов», твое дело – украшать этот мир своим присутствием, но никак не изменять его.
Дж. Б. Оно. Такое имя книготорговцы будут произносить с уважением. Такое имя подходит человеку-загадке, двуполой личности, соединяющей в себе мужское и женское начало. Личности, которой ни к чему бюстгальтер.
Закончив рисовать бородку, я осматриваю свое отражение в зеркале.
У Юнуса просто ангельская мордашка, хотя его детское обаяние потихоньку начинает улетучиваться. Красота Искендера совсем другого плана. Его привлекательность не имеет ничего общего со смазливостью. Он настоящий мачо, как сказали бы представительницы вида Барби. Уверена, половина моих одноклассниц влюблена в моего брата. Некоторые из них именно по этой причине набиваются ко мне в подруги. Искендер иногда встречает меня после школы и при этом постреливает по сторонам глазами со скучающим выражением крутого парня. К моему удивлению, этот нехитрый прием действует убойно.
– Такому красавчику невозможно отказать, – кудахчут девчонки.
– До чего он похож на Майкла Карлеоне из «Крестного отца». Не хватает только пистолета!
– Может, вам сходить к окулисту? Со зрением у вас явно проблемы, – ворчу я в ответ.
Ни малейшего сходства между Аль Пачино и Искендером я не замечаю. Но даже если девчонки улавливают мой сарказм, на меня им ровным счетом наплевать. Вот мой брат – совсем другое дело. Они считают его воплощением сурового мужского обаяния.
С тех пор как отец пустился в бега, Искендер здорово переменился: стал заносчивым, раздражительным, брюзгливым. Все время проводит с приятелями и своей кошмарной подружкой. Без конца лупит свою боксерскую грушу, словно мир полон его тайных врагов, которым он готовится дать отпор. Может быть, все это так называемые подростковые комплексы. Не хочу, чтобы у меня они тоже появились.
С мамой мы были очень близки до того времени, когда у меня начали расти груди и начались первые месячные. Теперь ее волнует только одно: моя девственность. Она вечно твердит, что я должна беречь эту самую девственность как величайшее сокровище и давать решительный отпор всякому, кто на нее покусится. Она предостерегает меня против бесчисленных опасностей, угрожающих девушке, и к этому сводится все наше общение. Мама внушает мне, что с мальчишками нужно быть настороже, потому что у них одно на уме. В этом возрасте мальчишки – настоящие похотливые животные, думающие только о том, как удовлетворить свою похоть. Многие из них остаются такими на всю жизнь, повторяет она. Любопытно, что на моих братьев ее жизненные правила не распространяются. Юнус, конечно, еще слишком мал. А вот Искендера она никогда не учит уму-разуму. Осторожность и осмотрительность не для него. Он имеет право быть собой. И ни на кого не оглядываться.
Мама не в состоянии понять, что я совершенно не интересуюсь мальчишками. По мне, все они тоскливые кретины, одуревшие от избытка гормонов. Если бы мама не талдычила целыми днями о сексе, я бы, наверное, забыла, что это такое. Кстати, улитки – гермафродиты, каждая из них обладает женскими и мужскими репродуктивными органами. Как жаль, что люди не такие. Если бы Бог создал людей наподобие улиток, в этом мире было бы намного меньше разбитых сердец.
Стеклянное сердце
Место поблизости от реки Евфрат, апрель 1978 года