Честь

Шафак Элиф

Элайас смотрел на нее и понимал, как сильно она любила свою мать. Как мучительно ревновала и обижалась на нее, как не хотела ни с кем ее делить. Но он не находил слов утешения – ни для дочери Пимби, ни для себя. Словно рыба, вытащенная из воды, он беззвучно открывал и закрывал рот.

– Мы не хотим вас видеть. Не смейте приходить на ее похороны. Оставьте нас в покое. Ясно?

Чувствуя, что промолчать в ответ невозможно, Элайас кивнул головой.

– Да, – выдавил он из себя и секунду спустя повторил: – Да.

Девочка, не оглядываясь, побежала вниз по ступенькам. Элайас неотрывно смотрел ей вслед. Какая-то часть его существа отказывалась верить в услышанное. «Девчонка выдумала эту жуткую историю,

чтобы спасти брак родителей», – подсказывал внутренний голос. Иногда дети и не такие фокусы вытворяют. Не стоит паниковать. Через несколько часов все выяснится.

Элайас позвонил на работу и сказал, что сегодня не придет, на ходу выдумав какой-то предлог. Весь день он просидел дома. Весь день он ждал, что Пимби придет и развеет весь этот ужас. Он много пил, ночью скверно спал и проснулся с отвратительным привкусом во рту. Первым делом он выскочил на улицу, чтобы купить газеты. Заголовок он увидел сразу, на первой странице: «Подросток убил мать, защищая честь семьи». Элайас смотрел на газетный лист, растерянно мигая. Смысл каждого слова был ему понятен, но смысл этой фразы его рассудок отказывался постичь.

* * *

Элайас впервые заметил, что по пятам за ним ходит незнакомый парень, когда покупал маринованные дольки манго в индийском магазине. Острые, пряные, они служили отличным дополнением к многим блюдам. Он собирался подавать их с жареным кроликом. Забирая с прилавка банку, он ощутил на себе пристальный взгляд, инстинктивно повернул голову и увидел, что у витрины стоит какой-то подросток и как ни в чем не бывало разглядывает выставленные там товары. Он поднял голову и равнодушно посмотрел на Элайаса. Внезапно в его глазах, словно искра среди углей, мелькнуло жгучее любопытство.

Выйдя из магазина, Элайас огляделся по сторонам, рассчитывая, что мальчишка его ждет. Он решил поговорить с ним и выяснить, что ему надо. Но странного подростка нигде не было. Наверное, парень просто спутал его с кем-то, решил Элайас. Беспокоиться нет причин. Впрочем, одно обстоятельство не могло не настораживать: Элайас узнал мальчишку. Это был тот самый подросток, который попросил у него прикурить в фойе кинотеатра. И еще. Парень поразительно походил на Пимби. Тем не менее Элайас сумел внушить себе, что все это ерунда. Но через два дня, выглянув из окна своего ресторана, Элайас снова увидел преследователя: мальчишка курил у входа. Вечером, выходя после работы, Элайас готовился к неприятной стычке. Но парень опять исчез, словно растворился в воздухе.

Так продолжалось несколько недель. Преследователь появлялся в самых разных местах, в разное время суток и исчезал подобно призраку. Он не пытался прятаться, но всегда держался на расстоянии. Элайас никогда не упоминал о странном подростке в разговорах с Пимби. Теперь он понял, что это было ошибкой.

* * *

Несколько раз Элайас собирался пойти в морг или в ближайшую к дому Пимби больницу, но мысль о безобразной сцене, которая неминуемо разыграется, если он столкнется с ее родственниками или соседями, удерживала его. Ему хотелось поговорить с ее дочерью с глазу на глаз, попытаться найти какие-то нужные слова, но он не сомневался, что все его попытки она примет в штыки. Девочка откровенно дала понять, что ненавидит его и считает виновником случившегося. Мысль о том, чтобы пойти в полицию, тоже приходила ему в голову, но, поразмыслив, он пришел к выводу, что рассказывать ему нечего.

Весь следующий день он провел в своей кухне – небритый, с немытыми волосами, висевшими безжизненными прядями. Он с остервенением готовил соусы и супы, каждый из которых был кулинарным шедевром, зная, что их некому будет есть. Ярость, печаль и чувство вины, соединяясь в ядовитую смесь, разъедали его изнутри. Да, он виноват,

и ему нет оправдания. Он был преступно слеп и беспечен. Как мог он не почувствовать, что надвигается беда?

Газеты сообщали, что Искендеру Топраку, подозреваемому в убийстве матери, удалось скрыться. Каждую минуту Элайас ждал, что сын Пимби позвонит в его дверь. Но вместо Искендера к нему явились полицейские из Скотленд-Ярда. Они засыпали его градом вопросов. Сделали в его квартире несколько фотографий, расспрашивали о его работе, интересуясь мельчайшими деталями, и, разумеется, потребовали исчерпывающей информации касательно его «отношений с убитой».

Когда полицейские наконец ушли, Элайас задернул шторы, зажег свечу и стал смотреть на ее мерцающий огонек. Когда свеча догорела дотла, он поставил пластинку Фейруз, и ее голос наполнил квартиру, проникая во все ее углы, словно мощный порыв ветра. Когда она запела «Sakan al-Layl», Элайас разрыдался.

«Ночь тиха, и покров тишины скрывает мечты…»

Все эти годы Элайас внушал самому себе, что и дня не проживет без своей работы. Почувствовав усталость, он начинал работать еще больше. Но три недели после случившегося он почти не выходил из дома, словно приговорив себя к одиночному заключению. Ему постоянно звонили из ресторана, спрашивали, когда он придет. Когда стало ясно, что в его жизни произошла катастрофа – никто, впрочем, не знал, в чем именно она заключается, – ему предложили взять отпуск. Месяц спустя Элайас, с пронзительной отчетливостью осознавший, что самые важные дела ныне утратили для него всю свою важность, передал свои обязанности второму повару и окончательно погрузился в состояние, близкое к полному оцепенению.

В начале 1979 года, дав показания в суде, Элайас совершил поступок, которого сам от себя не ожидал. Он собрал самые необходимые вещи в два чемодана, все остальное раздал служащим своего ресторана, вернул старую персидскую кошку Аннабел, которая была рада возращению своей любимицы, купил билет в один конец и уехал в Монреаль.

Часы

Абу-Даби, март 1982 года

Однажды утром, вскоре после рассвета, Эдим появился на строительной площадке, где работал. Ночной сторож – здоровенный черноглазый пакистанец – удивился его неурочному приходу и одновременно обрадовался тому, что у него появилась компания.

– Рано ты сегодня, – сказал сторож.

– Не могу спать, – пожал плечами Эдим.

Сторож понимающе улыбнулся:

– Наверное, скучаешь по жене. Пошли ей денег. Когда жена довольна, у тебя тоже легче на душе.

Эдим замешкался, не зная, что сказать. Ответить согласием было бы оскорбительно для памяти Пимби, а пускаться в длинные объяснения ему не хотелось. В результате он ограничился молчаливым кивком. Взглянув в сверкающие, словно агаты, глаза сторожа, Эдим подумал о том, что этот парень наверняка капает в глаза лимонный сок. Здесь многие считали, что это отличное средство придать взгляду яркость.

Эдим закурил сигарету и предложил вторую сторожу. Некоторое время оба молча дымили, каждый думал о своем. Эдим вспоминал о тех временах, когда он, совсем молодой парень, подбирал окурки на улицах Стамбула, чтобы сделать хотя бы одну затяжку. Как-то раз он нашел сигарету, на которой остался след красной помады. Он таращился на эту находку как на великое чудо, пораженный тем, что женщина позволила себе закурить на улице, и тем, что она бросила почти целую сигарету.

Перебравшись в Лондон, он привык к тому, что женщины здесь курят открыто, не считая это зазорным. Когда Роксана передавала ему недокуренную сигарету, он наслаждался особой интимностью, возникающей между ними в этот момент.