Честная игра

Уэдсли Оливия

Голос позади него, отрывистый, но неторопливый, произнес:

— Прекрасный спектакль, а?

Это был Разерскилн с сигарой во рту, руки в карманах.

— В первый раз, — продолжал он очень словоохотливо для него, — я вижу одну из этих штук… балетный пустячок, в русском духе, знаешь… Захватывающая вещь, нахожу я. Кто этот парень, пастух?

— Мастерс, Тедди Мастерс, младший сын Гордона Мастерса.

— Ах, вот что, сын Гордона Мастерса? Так, так. Мне казалось, что я где-то его уже видел, — приветливо добавил Разерскилн. — Эта Ланчестерша

в связи с ним, не так ли? Я сидел около нее, и когда он вышел, она была вне себя. Знаем мы этот сорт женщин! Боже, что за дурни эти юнцы!

— Ты думаешь, что она им увлечена, а он нет? — вежливо продолжал разговор Джервез.

— В этом роде. Но это никогда не продолжается долго. Да с чего бы ему и продолжаться? Молодой стремится к молодому — должен был бы, по крайней мере. Да так оно и бывает, в конце концов… Ах, ужин — слава богу! Я не знаю, какова здесь сейчас еда, но когда у них был Каммарго, этот итальянский повар, то стол у них был — одна мечта! Идешь?

— Сейчас. Должен сперва найти Филиппу.

Разерскилн, оглянувшись кругом, хихикнул.

— Желаю успеха! И советую поторопиться! Я хочу сказать — если ты хочешь получить поесть!

Джервез увидел Филиппу, ужинавшую с дочерью хозяйки дома, Тедди и еще целой компанией молодежи, и когда он пробирался вперед, чей-то голос окликнул его:

— А, Джервез!

Это была Камилла, как всегда прекрасная и спокойная, похлопывающая по столу в знак приглашения.

— Как очаровательна ваша Филиппа! — сказала она своим милым голосом, а затем начала говорить про музыку, кончающийся сезон, про своих детей, про собственные планы на лето и о планах Джервеза.

Она отвлекла его от мрачных мыслей, а когда потом подошла Филиппа, они все трое говорили о Сомерсете, о Шотландии, о приемах, о целом ряде забавных пустяков.

— Какая она славная! — сказала Филиппа про Камиллу. — Не правда ли?

Они возвращались домой на рассвете, и Джервезу было приятно слышать энтузиазм Филиппы, но потом она прибавила, подавляя легкий зевок:

— Ее старшая дочь была в Нейльи, в том же пансионе, что и я. Но она далеко не так мила, как ее мать. Ее родители приезжали вдвоем навестить ее в мой последний семестр.

Дочь Камиллы — и Филиппа, его жена!..

Да, это была ночь, которая напоминала о юности!

Джервез решительно отогнал от себя эту мысль, сознавая, что она у него переходит уже в навязчивую идею, и сказал:

— Ваш танец был восхитителен.

И получил еще один, почти прямой touche [6] :

— Нам придется его дважды повторить: у Лаусонов, на следующей неделе, и в «Ампире», на детском благотворительном спектакле.

— Вас ждет великая слава, — предсказал Джервез и с усилием улыбнулся.

6

Удар (франц.).

ГЛАВА XIII

Самые

сильные страсти нам дают иногда передышку, тщеславие нас волнует всегда.

Франсуа де Ларошфуко

Сэмми, веселый, элегантный, жизнерадостный и, как утверждала его жена, глупый Сэмми вернулся из строго деловой поездки в Париж на день раньше, чем его ожидали.

Он с удовольствием вступил в свой собственный, очень милый и очень уютный, дом и спросил у своей превосходной горничной:

— Где ваша хозяйка?

Слуги не любили Фелисити и обожали Сэмми, который знал, когда они бывали простужены, никогда не бывал невежлив и на деле интересовался их братьями и возлюбленными.

Элен «разрывало надвое», как она потом говорила кухарке.

— Как молния промелькнуло в голове: должна я или не должна? И решила пожалеть его. Так что я сказала: «Наверное, на пикнике, сэр, где-нибудь вниз по реке». Ну, а теперь что?

— Хорошо, а где же она? — спросила кухарка.

— Да обедает с этим де Куром, — ответила Элен, — у него на квартире.

— Откуда ты знаешь?

Элен села на край кухонного стола и оправила свой маленький батистовый фартучек.

— А вот как. У Альфа был район, который раньше был у приятеля, — это отодвигает нас на несколько месяцев назад, видишь ли! Это на Брэтон-стрит, район-то. Ну, у приятеля моего Альфа там есть еще приятель, швейцар в одном доме, который называется Викки Мэншен. Разговаривала я как-то с приятелем Альфа и вдруг вижу — наша Фелисити выскакивает из такси и шмыг в подъезд! Как раз это было около десяти часов вечера. Сам-то был на боксе или что-то в этом роде. Приятель Альфина приятеля, швейцар, вышел поболтать, а я и спрашиваю у него: «Скажите, пожалуйста, кто эта дамочка?» И он мне выкладывает всю историю. Этот де Кур таков, каким и выглядит, — ничего хорошего. А она и сейчас там.

— Но сегодня-то ты не видела, как она туда шла? — допытывалась кухарка.

— Нет, но Альф видел, а согласись, еще нет десяти минут, как он был тут.

— Ну, она получит свою порцию, — сказала кухарка.

— Я бы ужасно не хотела, чтобы он узнал, — заявила Элен, — ужасно не хотела бы.

— И я тоже, и я тоже, — согласилась кухарка без всякого, впрочем, сочувствия. — Все-таки чертовски хорошо, что мужья и жены не знают и половины того, что знаем мы!

Подслушивать не было в характере Сэмми; говоря правду, он серьезно изучал биржевую газету «Стандарт», и его внимание было далеко от всего, кроме котировок, когда голос Элен врезался в ход его мыслей.

Он прекрасно слышал весь конец разговора, совершенно не сознавая, что он подслушивает.

Когда кухарка внесла и свою лепту в сокровищницу мировой философии, он поднялся, вышел без шляпы на улицу, подозвал такси и дал адрес дома, о котором упоминала Элен.

Он позвонил к де Куру, оттолкнул востроглазого слугу, направился прямо к закрытой двери, открыл ее и запер за собой.