Честная игра
Шрифт:
Он не заметил Джервеза, но тот его узнал: это был Тедди Мастерс.
Джервез остался сидеть в автомобиле, наблюдая, как Тедди удалялся, и замечая в нем каждую деталь: его походку, линию и ширину плеч, блеск светлых волос под сдвинутой на затылок шляпой и каждую складку его синего костюма, который был, пожалуй, не нов, но сидел превосходно.
Его снова обуяло то странное, ужасное чувство, которое он испытал, глядя на танцующих Тедди и Филиппу: он чувствовал, как сжимается горло. С внезапной живостью
Кто-то где-то напевал… Филиппа… и слышны были легкие шаги.
Джервез поднялся по лестнице в комнату Филиппы — пусто! Он заглянул в гостиную, она была там, спиной к нему, вся ушедшая в разучивание нового па танца, напевая мелодию тем тоненьким голоском, который был так мил и так не соответствовал ее высокому росту. Она повернулась, увидела Джервеза, перестала танцевать и улыбнулась ему.
— О, Джервез, почему ты не писал? Но как хорошо, что ты приехал! Мы сегодня с Тедди исполним танец на благотворительном вечере, и теперь ты это увидишь!
Она подошла к нему и поцеловала его, он мог чувствовать ее свежесть сквозь тонкое белое платье — кусочек вышитой шелковой ткани с низким серебряным поясом с бирюзой.
— Милый, ты не болен?
Ее голос сразу привел его в себя.
Он поцеловал ее волосы, они также были свежи и ароматны.
— Нет, это, верно, жара и автомобиль. Ну, как дела?
— Ничего, все в порядке. Но что с тобой? Вид у тебя неважный. Позволь, я позвоню Сандерсу, чтобы тебе подали виски с содой.
Джервезу удалось улыбнуться. Он был настолько же смущен этим потоком чувств, как и расстроен им, его в некотором роде поражал сам факт, что он мог так чувствовать — и из-за чего? Простое подозрение, и как таковое — абсолютно неосновательное, как подсказывал ему разум.
Он взял себя в руки, выпил виски с содой, заставил своего секретаря принести всю накопившуюся корреспонденцию в комнату Филиппы и обсудил с ней некоторые вопросы.
Потом они пили чай, и приехали гости.
Джервез вышел из дому, но на Пэл-Мэл его окликнул, к великому его изумлению, Разерскилн, — такси подъехало к самому тротуару.
— Поедем в Спорт-Клуб. Выпьем там чего-нибудь, — предложил Разерскилн.
Джервез сел в машину.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он.
— Дела, — уклончиво отвечал Разерскилн, а потом прибавил:
— Кит теперь в школе, так что мне пришлось приехать сюда на матч.
Джервез вдруг вспомнил, что на следующий день назначен матч в крикет между Итоном и Гарроу.
— Ну, а как поживает Кит?
— О, он молодец! Всегда здоров. Никогда не встречал ребенка, который был бы так изумительно здоров. В прошлом феврале он сломал себе на охоте ключицу и руку, а через две недели поправился и снова ездил верхом.
Голос
Такси остановилось у Спорт-Клуба.
— Войдем, — снова пригласил Разерскилн.
Джервез последовал за ним, лениво думая о том, что Джим поседел, насколько вообще это заметно на рыжеватых волосах.
В комнате, в которой ему пришлось ожидать брата, разговаривали двое мужчин, один необычайно толстый, другой — обычный тип лондонского биржевика, преуспевающего, сдержанного, приятного.
Человек со складками жира над воротничком прохрипел:
— Так что я купил ей браслет, и влетел он мне в две тысячи… Строгих правил или легкомысленная, или какая бы там ни была — никогда не подозревайте вашу Жену! Обходится чертовски дорого!
Звучный, вежливый смех, еще несколько деталей, еще выпивки — и мужчины собрались уходить.
Джервез узнал в толстяке Ланчестера, другого он не знал. Он кивнул Ланчестеру, тот просиял и низко поклонился в ответ, хотел, видимо, заговорить и не решился. Джервезу приходилось сталкиваться с ним по делам благотворительности, касавшимся больниц, он вспомнил, что Ланчестер был очень щедр и что особенно говорило в его пользу, исключительно щедр к детской больнице.
«Всегда любил ребят», — сентиментально хрипел он.
Вошел Разерскилн и заказал напитки.
— Как дела? — спросил он. — Устроил ли ты дренаж на Нижних Лугах?
Джервез это сделал. Они обстоятельно потолковали о разных системах орошения.
— Как поживает твоя жена?
— Приезжай, пообедаешь с нами и увидишь ее. Ты слышал… гм… что она была больна?
Красное лицо Разерскилна выглядело деревянным.
— Да. Тяжело?
— Да.
— Чертовски не повезло.
Пауза. Потом Разерскилн, подогретый прекрасным виски, продолжал то, то он в более холодные минуты назвал бы болтовней:
— Гм… есть надежда?
— Не думаю.
— Немного рано, собственно говоря.
— Я хотел бы завтра повидать Кита, — сказал Джервез.
— Да. Великое событие. Приезжай завтракать в Гардс-Тент вместе с Филь!
— Благодарю. В час тридцать?
Они снова выпили.
— Ну, едем к нам обедать.
Разерскилн размышлял.
— С удовольствием бы, но я так редко бываю в Лондоне… а тут есть одна женщина…
— О, хорошо. Загляни, когда сможешь.
Они расстались у дверей клуба. Джервез пошел домой и по дороге встретил Тедди Мастерса во фраке и в цилиндре набекрень, мрачно и бесцельно бродившего по улице.
Тедди приветствовал его:
— Хэлло, сэр! — и машинально улыбнулся.
Он не сознавал, что в этом «сэр» — дань молодости зрелому возрасту, но Джервез уловил оттенок и расстроился.