Честное пионерское! 2
Шрифт:
— Откуда ты знаешь? — спросила Зоя.
— Каховская, ну ты как ребёнок. Сегодня твоя первая тренировка. В среду будет вторая… Позанимаешься годика три-четыре. И поставишь свой кубок рядом с этими. Наши девчонки пока «Союз» не выигрывали — ты станешь первой. Или сомневаешься?
Зоя заворожённо рассматривала блестящую наградную посуду и статуэтки. Широко открыла глаза. Не моргала. Зоя чуть приоткрыла рот, но мне почудилось, что она и не дышала.
— А награды обязательно отдавать сюда? — спросила Каховская. — Домой забирать нельзя?
— Можно, конечно. Только зачем тебе
Я вспомнил, что с первым кубком поначалу так и поступил — взгромоздил его на полку над письменным столом. Несколько раз в день стирал с него пыль. А потом…
— Через пару месяцев тебе надоест разглядывать свою награду дома… и в одиночку. И ты принесёшь кубок сюда. Чтобы все видели, какая ты молодец. Девчонки и мальчишки станут тыкать в твой кубок пальцами и доказывать друг другу, что смогут бороться «не хуже, чем Каховская». А дома повесишь на стену над кроватью грамоту в рамочке. И будешь рассматривать её перед сном. А ещё сможешь красоваться перед зеркалом с медалькой на шее.
Зоя скосила взгляд на зеркало, будто заметила на своей груди золотой блеск.
Я усмехнулся: свою первую «золотую» медаль я не снимал с себя весь вечер — по возвращении домой с соревнований. Любовался на неё в зеркальном отражении (и на свою счастливую улыбку — тоже). Три ночи я хранил этот жёлтый кругляш под подушкой (ночью прижимал к нему ладонь). Именно той блестящей безделушкой с моих первых победных городских соревнований я игрался дольше всего. А вот как выглядели мои медали за «область» — сейчас уже помнил весьма смутно. Зато мои кубки на витрине в «Ленинском» стояли в первых рядах (до сих пор не забыл, где именно они стояли; и помнил, на какое место рассчитывал установить награду за «республику»).
— Потом пространство для грамот в рамках на стене закончится, — сказал я. — Будешь складывать их стопкой в ящик стола, а медали бросать в хрустальную вазочку. И станешь вспоминать не то, как ты стояла на подиуме. А каким именно приёмом победила в финальном поединке. Потому что самым ярким момента триумфа станешь считать не награждение. А тот момент, когда твой соперник в финале запросил пощады после удачного болевого.
— Ты-то откуда это знаешь? — спросила Зоя.
Она отвела взгляд от витрины с трофеями — посмотрела на меня.
— Знаю, Каховская. Опытные люди рассказывали. Прежде чем сюда идти, выяснил… кое-что…
Я взглянул на циферблат часов. Минутная стрелка вплотную подобралась к цифре девять. Вспомнил, что пунктуальность считалась одной из особенностей Дениса Петровича Верховцева (и была одним из его требований).
— Но перед получением первой медали, Каховская, у тебя будет первая тренировка, — сказал я. — Пройдёт она сегодня. А потом вторая — в среду. И третья. И сотая. И трёхсотая. Немало пота прольёшь, прежде чем поставишь в этот шкаф свой кубок. Главное — не сомневайся, что ты его завоюешь. Идём переодеваться, будущая чемпионка. А то опоздаем на наше первое занятие.
В мужской «раздевалке» борцовского зала тоже стоял «особенный» запах —
Сегодня в коридоре около зала он почти не ощущался (будто и не существовал вовсе, а моя память воскресила его «призрак»). За лето запах выдохся: в школьные каникулы ряды спортсменов заметно редели, а форточки не закрывались. Но Зоя всё же настороженно принюхалась, нахмурила брови. «Неужели в гардеробе танцоров пахло иначе?» — подумал я. Но не пошёл переодеваться — сперва повёл свою спутницу к приоткрытой двери в зал, около которой робко переминались с ноги на ногу два семилетних мальчика.
— Привет парни, — сказал я. — Пришли записываться на самбо?
Мальчишки обернулись, встретили нас с Зоей настороженными взглядами.
Я протянул им руку.
— Миша Иванов, — сказал я. — Такой же новичок, как и вы. А это Зоя Каховская.
Первым мне пожал руку коротко стриженый пухляш.
Ладошка у паренька была мягкой, будто кусок теста (я не сомневался, что скоро она окрепнет).
А взгляд толстяка — насмешливый и наглый, каким я его и помнил.
— Валерка, — сказал он. — Кругликов.
Второй мальчишка тоже со мной поздоровался.
— Солнцев, — представился он. — Паша Солнцев.
Мальчишки поздоровались и с Зоей — рукопожатием. Каховская первая протянула парням руку: мама приучила её здороваться со мной именно так (Зоя таким же образом приветствовала и Вовчика). Мальчики хором сообщили мне, что хотят записаться на самбо. Я им ответил, что мы с Каховской пришли в «Ленинский» по этой же причине. Сказал, что Денис Петрович Верховцев редко общался с новичками перед тренировкой. Объяснил, что тренер нам «всё объяснит» потом. И обязательно зачислит в секцию (в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году Верховцев принимал всех желающих: ему пока не ввели «лимит на посещение зала» — случится это уже в девяностых). Заявил парням, что сейчас мы должны переодеться и встать в общий строй.
Кругликов слушал меня и смущённо посматривал на мою одноклассницу: Валерка так и не научился раскованно общаться с девчонками (в той, прошлой реальности). Припухлость на Пашиной челюсти не бросалась в глаза — я увидел её лишь потому, что знал, куда смотреть. Увидел её позавчера и отец (его отец). Не спрячется она сегодня и от взора опытного тренера. Но только я об этом узнал через несколько лет (на своих первых республиканских соревнованиях): Денис Петрович тогда напомнил мне о ней, как о примере «полезного проигрыша». Я указал Каховской на дверь комнатушки, где переодевались девчонки. Убедился, что Зоя не «промахнулась». Повёл парней в более «пахучее» помещение, откуда доносились звонкие детские голоса.