Честное пионерское! 2
Шрифт:
И вновь посмотрел не меня.
— А вот выкуп за дочь могу и потребовать, — добавил он. — Не для того красавицу растил, чтобы отдать её… за просто так. Усёк… зятёк?
— Усёк, дядя Юра.
Каховский вновь нарисовал сигаретой в воздухе черту — будто провёл между нами границу.
— Куда собрались-то… несозревшие? — спросил он.
— В наш ДЮСШ пойдём, дядя Юра. Запишемся на самбо.
— Куда?
Юрий Фёдорович навалился на подлокотники — кресло жалобно взвыло. Старший оперуполномоченный подался вперёд, будто хотел лучше расслышать мои слова. Пепел снова свалился ему
Каховский дёрнул ногой.
Но на трениках осталась подпалина — очередная.
— На самооборону без оружия, — сказал я. — Это спортивная секция такая. С уклоном в борьбу.
Юрий Фёдорович положил сигарету на пепельницу. Покачал головой (то ли в ответ на мои слова, то ли от досады, что снова прожёг адидасовские портки), потёр пальцем новое пятно на штанах, скривил от досады губы. Взглянул на меня.
— Я знаю, что такое самбо, зятёк, — сказал он. — Причём, не понаслышке. Или ты забыл, где я работаю? Я тебя о другом спросил.
Каховский накрыл подпалину ладонью, снова взял сигарету.
— Зойке-то это твоё самбо зачем?
Над зажигалкой взметнулся язычок пламени.
Майор милиции поднёс к нему зажатую в губах сигарету, подкурил.
— Дядя Юра, — сказал я. — Мне ли вам объяснять, в какое трудное время мы живём? Вокруг всё больше бандитов и маньяков. Честной девушке скоро страшно будет в одиночку ходить по улице!..
Юрий Фёдорович покачал пальцем.
— Запомни, зятёк: маньяков у нас нет, — сказал он. — Совсем нет. Потому что СССР — не какая-то там прогнившая капиталистическая Америка. Запомни это, если не знал. Да, мы ловим иногда серийных убийц. Такое случается. Но очень и очень редко: их у нас тоже почти нет. Понял меня?
Слова Каховского не походили на шутку.
Я кивнул.
— Понял, дядя Юра.
— Молодец, — сказал Каховский. — Да… и насчёт уровня преступности — тут ты, зятёк, тоже заливаешь. Уровень преступности в нашем городе неуклонно снижается. Показатели раскрываемости ежегодно растут. Об этом во всех областных газетах писали. А советские газеты не лгут — сам знаешь.
— Знаю, дядя Юра, — сказал я. — Но это ведь официальная информация…
Развёл руками.
— Понятно, что официальная, — согласился Каховский. — Но этот твой довод всё равно не засчитан. Против официальной статистики голословно не попрёшь. Как и против моей жены. Придумай что-нибудь получше, зятёк. Что бы я мог повторить эти слова супруге.
Он поднёс сигарету к губам.
— То есть… вы не против того, чтобы Зоя занималась спортивной борьбой? — спросил я.
Юрий Фёдорович выпустил через нос дым, пожал плечами.
— Если она сама этого хочет — то пусть занимается, — сказал он.
И уточнил:
— Однако Елизавета Павловна видит будущее нашей дочери несколько иначе. В этом её видении Зойка обязана хорошо танцевать. А это уже проблема, зятёк. Для тебя и для Зои. Потому что мне пока нечего противопоставить доводам супруги — очень убедительным и логичным доводам, скажу я тебе.
Юрий Фёдорович вновь затянулся дымом.
Я возразил:
— Но ведь… Зоя не любит танцы.
Отогнал от себя дым.
Каховский хмыкнул, дохнул дымом вслед спланировавшему с крыши голубю. Не поспешил с
— Знаю, что не любит, — сказал он. — И посещать школу ей тоже не нравится. Скажу тебе по секрету, зятёк: я тоже ненавидел учиться. И с удовольствием проводил бы в детстве дни напролёт на футбольном поле — гонял бы с приятелями мяч. Но это ничего не значит.
Юрий Фёдорович усмехнулся, затушил в хрустальной туфельке истлевшую почти до самого фильтра сигарету.
— Ну а ты как хотел? Это жизнь. Тут одного «хочу» недостаточно.
Каховский взмахнул рукой.
— Елизавета Павловна доходчиво обосновала необходимость танцев, — сказал он. — К её доводам не подкопаешься. И там не простые «нравится, не нравится». Да я и сам считаю, что когда девчонка красиво танцует, то это привлекает внимание потенциальных женихов. Или ты испугался конкуренции, зятёк?
Юрий Фёдорович в очередной раз испытал на прочность спинку кресла — кресло не оставило его действие без внимания: ответило скрипом и потрескиванием.
— Не без того, — сказал я. — Честно признаюсь. Вот только…
Замолчал.
Потому что дверь приоткрылась. На балкон из-за гардинной ткани выглянула Зоина голова (Каховская выглядела испуганной, словно ныряла зимой в прорубь). А потом появилась и рука девушки — протянула мне чашку с парящим напитком. Зоя стрельнула в отца настороженным взглядом и тут же спряталась обратно в гостиную (словно мышь при виде кота). Я поднёс чашку к лицу, вдохнул кофейный аромат. Юрий Фёдорович взглянул на чашку (которую я держал в руках). Задумчиво насупил брови. Идея эксплуатировать для варки кофе дочь ему раньше в голову явно не приходила. Я тут же мысленно извинился перед Зоей.
И сказал:
— Дядя Юра, как видите, я плату за свои труды уже получил. Отступать мне теперь нельзя. Может, и мы с вами договоримся? Ведь вы же лучше знаете свою супругу. И хорошо представляете, как её убедить в расцвете городского криминала и необходимости женской самообороны.
Я крохотным глотком снял пробу с напитка. Ощутил во рту приятную горечь, одобрительно кивнул. Зоя при варке кофе не использовала ни соль, ни сахар. Не уловил я и запах корицы. Но признал, что Зоин «рецепт» тоже имел свои прелести («полностью натуральный аромат»). Лишь пожалел, что напиток не сохранил пенку (видимо всё же закипел в турке). Зато молотых зёрен Каховская не пожалела: гуща заполнила едва ли не четверть чашки. По такой «кашице» особенно не погадаешь. Если только не размазывать её по тарелке. Каховский печально вздохнул, взглянул на свою пустую чашку.
— Чем возьмёте плату за помощь, Юрий Фёдорович? — спросил я. — Борзыми щенками?
— Я мзду не беру, мне за державу обидно, — ответил Каховский цитатой из фильма «Белое солнце пустыни».
Он ухмыльнулся.
Я сказал:
— Ладно. Могу расплатиться именем ещё одного маньяка.
Ухмылку с лица майора милиции будто волной смыло.
— Это такая шутка? — сказал Каховский. — Или ты говоришь серьёзно?
Он сощурился.
— Шутка была о борзых щенках, — сказал я. — Потому что их у меня нет. Да и где их можно достать — я плохо представляю.