Честный вор

Томас Росс

Он провел меня в просторный холл и открыл одну из дверей.

– Я думаю, нам тут будет удобно.

Мы прошли в небольшую комнату, то ли кабинет, то ли библиотеку. Два окна выходили на Семьдесят Четвертую улицу. Одну из стен занимали полки с книгами, на других висели картины, изображающие сельские пейзажи. У камина, в котором потрескивали горящие поленья, стояли два кожаных кресла. Обстановку дополняли письменный стол, заваленный книгами и бумагами, и большой глобус, стоящий на полу у окна. Прокейн подошел к электрической кофеварке и наполнил две чашечки.

– Сливки и сахар? –

спросил он.

– Только сахар.

– Пожалуйста, присядьте.

Я выбрал одно из кресел у камина, он передал мне чашку и сел напротив.

– Я полагаю, мистер Грин ввел вас в курс дела.

– Он рассказал мне то, что знал, – ответил я, – Но не упомянул об одном важном обстоятельстве.

– Каком именно?

– Он не сказал о том, что вы, по всей видимости, лучший вор этого города.

Прокейн холодно улыбнулся.

– Шесть или семь лет назад, работая в газете, вы интересовались моей особой, не так ли?

– Да.

– Но, к удивлению, не написали обо мне ни строчки.

– Потому что я не нашел ничего, кроме слухов.

– А теперь вы хотели бы узнать некоторые конкретные факты?

– Да.

Прокейн повернулся к огню и задумался.

– Ну что ж, мистер Сент-Айвес, – он широко улыбнулся, – будем откровенны. Я – вор.

Глава 5

Первый раз Абнер Прокейн преступил закон в двадцать пять лет. Он служил в армии и украл грузовик с американскими сигаретами, чтобы продать их на черном рынке Марселя. Сигареты он продал некоему Кожемесу и, если бы не Кожемес, сейчас сидел бы в тюремной камере, а не в мягком кресле у камина. Так, во всяком случае, думал сам Прокейн. Кожемес научил Прокейна красть только деньги, причем у тех, кто не мог сообщить об этом в полицию. Каждой краже предшествовала тщательная подготовка. Информация о будущей жертве стоила недешево, но Прокейн никогда не скупился, так как выручка с лихвой окупала вложенный капитал.

– Воровство ассоциируется у меня с живописью, – говорил он, глядя на один из пейзажей: обветшалый амбар, окруженный раскидистыми деревьями. – Оно вызывает у меня ощущение… завершенности.

– Это ваши картины? – спросил я.

Он кивнул. Я более внимательно всмотрелся в пейзаж. Прокейн рисовал летом, и ему очень точно удалось передать игру света и тени.

– Должно быть, эти дневники вам очень дороги, – сказал я.

– Скорее, это журнал, а не дневник, – заметил Прокейн, – Дневники ведут лишь девочки-подростки, и то до тех пор, пока реальность жизни не разрушит их розовые мечты.

– И как выглядит ваш журнал?

– Это пять тетрадей по сто страниц каждая в черных коленкоровых переплетах. Такие можно купить в любом писчебумажном магазине.

– Как это произошло?

По лицу Прокейна пробежала легкая улыбка.

– Вероятно, я оказался в положении сапожника, дети которого бегают без сапог. У меня есть маленькая ферма в Коннектикуте, – он указал на картины. – Эти пейзажи я рисовал там. Прошлый уик-энд я провел на ферме, а вернувшись, обнаружил, что меня обокрали.

– Где вы держали тетради?

– В старом сейфе. Его установил еще прежний владелец дома. Я уже давно

собирался заменить его, но… – он пожал плечами.

– Сейф взломали или открыли замок?

– Они открыли замок и через дверь вошли в дом без всяких трудностей.

– Разве у вас нет системы сигнализации?

– Есть, но вор сумел отключить ее. Или воры.

– Когда они позвонили вам? Почему-то мне кажется, что вор был не один.

– Мне тоже, – кивнул Прокейн. – В среду утром мужской голос известил меня о том, что я могу получить мой журнал в обмен на сто тысяч долларов. В качестве посредника он предложил вас и особо указал, что ваши услуги будут оплачены из этих ста тысяч и составят десять процентов от общей суммы. И добавил, что с вами я могу связаться через Майрона Грина. Меня это насторожило, так как я только что стал его клиентом. Дело в том, что я с большим недоверием отношусь к подобным совпадениям.

– Полностью с вами согласен. А что он обещал сделать с тетрадями в случае вашего отказа?

– Он сказал, что передаст их в полицию.

– Вы бы этого не хотели?

– Нет, мистер Сент-Айвес, я этого не хочу, – он встал, взял мою пустую чашку и вновь наполнил ее ароматным напитком, не забыв положить кусочек сахара. – Я первый раз вижу профессионального посредника, – сказал он, передавая мне полную чашку.

– Возможно, и в последний, – ответил я. – Мне еще не приходилось дважды встречаться с одним и тем же клиентом.

– Я хотел бы знать, существует ли в вашей профессии определенный моральный кодекс?

– Так же, как и в вашей. Правила я устанавливаю сам и не требую их неукоснительного выполнения. В противном случае никто не стал бы прибегать к моим услугам. Но, если бы эти правила не охраняли интересы человека, который нанял меня, я бы тоже остался без работы. Пока на меня никто не жаловался.

– Я плачу сто тысяч долларов, чтобы уберечь от посторонних глаз подробности моей личной жизни.

Я покачал головой.

– Вы платите эти сто тысяч, чтобы не попасть в тюрьму. О том, что вы – вор, знают многие, но не могут этого доказать. А вот тетради это докажут. Я не могу дать вам обещание не заглядывать в них после того, как они окажутся у меня. Для этого я слишком любопытен. Но уверяю вас, что никому не расскажу о том, что я их прочту. Не знаю, удастся ли мне убедить вас поверить мне на слово, но другого выхода нет.

– Я понимаю, – вздохнул Прокейн и взглянул на часы, – Уже десять сорок пять. Он сказал, что позвонит в одиннадцать, чтобы передать вам инструкции, – он помолчал. – Вы всегда работаете один?

– Теперь, да, – ответил я, – Дважды я пытался работать с напарниками, и оба раза неудачно.

– Кожемес, француз, о котором я вам рассказывал, учил меня действовать в одиночку. Но предупреждал, что возникнут некоторые заманчивые проекты, от которых придется отказываться потому, что они непосильны для одного. Я помню, как он говорил: «Найди кого-нибудь и подготовь его к делу, как я нашел и подготовил тебя». Два года назад я последовал его совету. Теперь у меня есть помощники, мужчина и женщина. Они прекрасно знают свое дело. При необходимости вы можете рассчитывать на них.