Четкие линии
Шрифт:
По многочисленным опусам Риты, особенно самым ранним, удалось понять, что с каждой удачей женщина становилась все более и более рисковой, если не сказать наглой. Она не боялась, что кто-то обратит внимание на обычного жучка, поэтому подбиралась практически вплотную. А так как грязью она поливала старательно, никто не смог засудить ее за нарушение личного пространства или частной жизни, так как в таком случае пришлось бы признавать, что все написанное — правда, от первого до последнего слова. Ничего, еще поборемся, план уже начал вырисовываться, правда, пока
Но возникла еще одна проблема, решить которую следовало немедленно. Пособия по чарам разлетелись как горячие пирожки, студенты хвастались ими, успеваемость по данному предмету выросла. Было бы естественным желанием со стороны редактора продлить контракт или заключить новый, расширенный, но на старых условиях. К сожалению, узнать подробностей не мог, так как дал для переписки адрес почты в Линкольншире. То есть там вполне уже могло дожидаться письмо, которое я так и не прочитал. И если не прочитаю, потеряю источник существенного дохода.
С этим надо было что-то делать. Вернее, что делать, я и так прекрасно знал. Оставалось лишь осуществить задуманное. То есть выбраться из Хогвартса и на "Рыцаре" по-тихому слинять в деревушку, проверить свою ячейку.
И тут снова поперек горла вставал проклятый Турнир. Чтобы не ездить далеко, не тратить время на аппарацию и последующую пробежку до замка, некоторые журналисты и работники министерства арендовали домики в Хогсмиде. В том числе и Рита Скитер, которая не уставала строчить про чемпионов мерзопакостные статейки, залакированные приторно-фальшивой сладостью, от которой сводило скулы и начинали болеть зубы.
— Что ты делаешь?! — в голосе Слизерина звучал почти священный ужас.
Что такого необычного? Ну, крашусь, ну светло-персиковой помадой, так что в этом такого? Я должен придать губам чуточку больше женственной выразительности, взрослости. Несмотря на наличие мантии-невидимки, идти в Хогсмид все же следовало под маскировкой, потому как в автобусе наносить боевой раскрас будет некогда. Да и невозможно.
— Рисую себе симпатичное личико, у меня может быть важная встреча, — пожал плечами.
— С мужчиной? Неужели нравы пали так низко, что нынешние представители сильного пола предпочитают видеть своих партнеров вот в этом? — портрет брезгливо скривился.
Нет, ну какой ханжа и паинька. И это не про него Кандида рассказывала, что он на спор соблазнил сорок наемников, станцевав для них в таверне. Правда, потом никто, кроме Основателей этого не помнил. А сколько еще открытий чудных нам готовит бурная молодость Салазара и откровенность ехидной Когтевран!
— Мне нужно узнать, не приходили ли мне письма от издательства, с которым я сотрудничал летом, — пожал плечами и потянулся.
От сидения в одной позе и кропотливой работы тонкой кистью жутко затекали мышцы. Рисовать мордашку я предпочитал полуобнаженным, чтобы не запачкать одежду, все равно в Комнате тепло. Так что сегодня выбрал обычную рубашку на пуговицах, чтобы не тащить ее через голову и не портить получившееся
По спине скользил жадный взгляд. Наверное, зря я повернулся филейной частью именно к Салазару, но почему-то его, в отличие от Кандиды, я стеснялся. Наверное, все дело в ориентации.
— Ну, как? — повернулся между портретами, чтобы дать себя оценить.
И взгляд Слизерина мне понравился, очень понравился, до румянца на щеках и томной тяги в паху. Жаркий, жадный, он скользил, оценивал. Как, ну вот как можно передать такие эмоции, будучи всего лишь раскрашенным холстом? Или Салазар при жизни зачаровал потрет, сделав его… особенным?
В ту пору, когда школа только начинала свою деятельность, на замок пытались нападать, причем многие. И предусмотрительная Когтевран сделала из своего персонального убежища потайной выход наружу, чтобы при возможности безопасно вывести студентов своего факультета, разве что не ночевавших здесь. Уже потом Дамблдор сделал еще один проход, в заведение своего брата. Его, кстати, Комната заблокировала, когда проснулся портрет ее создательницы. А, может, даже раньше.
В любом случае, мне это на руку. Проход спускался под землю и шел до самой Визжащей хижины, открываясь в туннеле под Ивой. Когда-то, как сказала Основательница, там находился сарай, где хранились мечи и остальной реквизит для занятий боевой магией. Гриффиндор уделял много внимания не только магическим возможностям тела, но и физическим. Все студенты умели обращаться с холодным оружием, могли постоять за себя. Сарай был защищен так же крепко, как и сама школа, проникнуть туда было тяжело. К тому же, его скрывали многочисленные иллюзии. Так что Кандида логично рассудила, что лучше всего выводить учеников к тому месту, где они смогут сразу вооружиться, перестроиться и начать оборону, возможно, даже зайти в тыл противника.
Рассказы о прошлом завораживали. И в то же время становилось страшно, стоило только представить, что одиннадцатилетние дети берут в руки меч и убивают, ранят взрослых мужчин. Что женщины, такие прекрасные, как Кандида, женственные и мягкие, как Пуффендуй, если судить по словам Основательницы, могут драться наравне с воинами. Меч в руке Салазара казался чем-то естественным, продолжением его руки, однако Кандиду я никак не представлял с оружием, пока она не продемонстрировала спрятанный в складках платья длинный кинжал. Не стоило сомневаться, обращаться с ним женщина умеет.
Ступеньки уходили в темноту, так что пришлось наколдовать Люмос. Крыс быть не должно, Основательница зачаровывала на совесть, и это уже радовало. Однако про жуков, пауков и червяков она тактично умолчала. Не то, чтобы я их боюсь, но они вызывали отвращение. Лучше уже крысы и мыши, если по мне.
Страшнее всего даже не темный, сырой проход, пахнущий землей и затхлостью, не ветви бешеного дерева, а то, что обнаружат, поймут маскировку. То, что больше не дадут рисовать мангу. С директора станется. Так что нужно быть крайне, крайне осторожным.