Четверо детей и чудище
Шрифт:
Шлёпа села перед большим зеркалом, пришла девушка-визажистка в синем комбинезоне и стала ее красить: подвела глаза, нанесла блестки на щеки и нарисовала ярко-красные губы бантиком. Мы завороженно смотрели, как Шлёпа меняется на наших глазах. Даже Робби рот разинул.
— Моди тоже блестючки! — сказала Моди, и визажистка намазюкала ей кончик носа.
— Какой костюм первым наденете, Шлёпа? — спросила девушка.
— М-м-м, пусть будет серебряный. — Шлёпа еле шевелила губами — боялась смазать помаду.
Визажистка зачесала короткие Шлёпины волосы назад, приладила здоровущий хвост такого же в точности темного оттенка,
— Вот зараза, тугой, как резина! — пожаловалась она. — Не могу влезть!
Она целую вечность возилась за шторкой — но когда вышла, мы все зааплодировали. Я переживала: костюм был очень открытый, практически как купальник, а Шлёпа у нас крепышка, но оказалось, он ладно скроен, утягивал ее где надо и в целом очень стройнил. На Шлёпе были сногсшибательные колготки в сеточку и серебряные туфли на каблуках. Она продефилировала по гримерке, руки на бедрах, помахивая хвостом на затылке.
— Шлёпа, ты и впрямь как звезда, — восхитилась я.
— Я звезда и есть! — подтвердила Шлёпа.
— Звезда, звезда, звезда! — прокаркал попугай, и Шлёпа отвесила ему поклон.
Тут постучали в дверь.
— Пять минут до выхода, мисс Шлёпа! — крикнул кто-то из рабочих сцены.
— Ой-ёй! — испуганно сказала Шлёпа. И словно вдруг опять стала маленькой девочкой.
— Все будет хорошо. — Я взяла ее за руку. Рука была ледяная. Шлёпа вцепилась в меня.
— Ты же читала книгу, Розалинда, — зашептала она. — С желаниями всегда облом выходит?
— Не будет никакого облома, — сказала я, хотя у самой от нервов крутило живот.
Шлёпа начала распеваться, смотрясь в зеркало, поворачиваясь так и эдак, будто все не могла поверить, что серебристая рок-звезда в отражении в самом деле она.
Потом пришли Бульдог с охранниками и проводили ее за сцену. Нас с Наоми, Робби и Моди по другому коридору отвели на специальные места в зале. Публика при нашем появлении зашевелилась. Люди взволнованно произносили наши имена и вытягивали шеи. Затем свет погас, заиграла музыка, и все в ожидании повернулись к сцене. Было так темно, хоть глаз выколи, и я вдруг подумала: а на улице тоже уже темно?
Я сжала кулаки.
— Только бы еще не стемнело! — зашептала я. — Только бы Шлёпа успела выступить. Пусть подольше не темнеет, пожалуйста!
Раздалась барабанная дробь. Большой прожектор высветил на сцене круг, а в самой его середине была Шлёпа — улыбалась залу, голова набок, рука на бедре. Зрители одобрительно зашумели и встретили звезду шквалом аплодисментов.
Шлёпа открыла алый рот и запела. Я эту песню слышала впервые, но народ вокруг довольно визжал и подпевал. В финале Шлёпа исполнила сложный танцевальный трюк, а затем на сцену выбежала целая труппа, все в черных трико с серебряными звездами. Во время следующей песни Шлёпа танцевала вместе с ними и ни разу не сбилась, даже когда танцоры подхватили ее и закружили по сцене.
Она классно отплясывала и на каблуках держалась очень уверенно. Когда танцевальная песня кончилась, Шлёпа сбавила темп и запела тихую грустную балладу, и все тысячи людей в зале сидели затаив дыхание, ни звука не произнесли, пока Шлёпа не спела последнюю печальную строчку, — и тогда стадион снова взорвался аплодисментами.
Шлёпа широко улыбнулась и
И тут толпа рванула вперед, дружно выкрикивая ее имя. Я перепугалась: что, если желание пошло наперекосяк? Шлёпа вдруг показалась мне такой маленькой и уязвимой на этой огромной сцене, а вокруг — тысячи и тысячи людей. Если они все повалят на сцену, никакой Бульдог со всеми своими помощниками их не удержит. Фанаты не собирались навредить Шлёпе, они явно ее обожали, но если они все одновременно попрут вперед, то затопчут ее, разорвут и передерутся из-за клочков…
Но Шлёпа, сама невозмутимость, подняла руки и помахала — хорош, мол.
— Сядьте, ребята. — Она покачала головой, как будто пристыдила разыгравшихся трехлеток. И они послушались и сконфуженно вернулись на свои места.
Шлёпа запела следующую песню — похоже, хит, потому что после первой же строчки зал встал на уши. Это была мощная баллада с забористым припевом. Шлёпа пела, повернувшись лицом прямо к зрителям, подняв руки, упершись ногами в пол, — явно полностью выкладывалась. Она пела о том, что когда-то была сердитой девчонкой, которая никому не нравилась, но всегда знала, что рождена для славы, и вот она здесь, на сцене, поет во весь голос. Она пела о том, как много это для нее значит, потому что теперь мы все — ее друзья. Все в зале тянули к ней руки, с жаром подхватив припев, — пока вдруг прожектор не погас и вся сцена не погрузилась в темноту.
Робби вцепился в меня, а Моди заплакала.
— Что случилось? В чем дело?
— Темно-плохо!
— Все хорошо, все в порядке, наверное, просто электричество вырубилось. Через минуту все починят, — затараторила я, прижимая их обоих к себе. — Попробуем за сцену пробраться, Наоми, или тут посидим?
Но Наоми не ответила. Как воды в рот набрала. И тут я поняла, что молчат все. Шумные фанаты — целый стадион — застыли как статуи. Я потрогала сиденье впереди — пустое. Я встала, лихорадочно шаря перед собой руками, пока глаза понемногу привыкали к темноте. Вокруг не было ни души. Вся публика испарилась. Наоми исчезла. Мы были одни в огромном зале.
— Эй? Ау, что случилось? Включите свет обратно! — Это была Шлёпа, без микрофона ее голос напоминал мышиный писк.
Конец. Видимо, солнце село. Волшебство перестало действовать. Мы больше не были богатыми и знаменитыми. Мы застряли посреди арены «О2», в темноте, совсем одни.
Глава 6
— Верни все обратно! Слушай, псаммиад, где бы ты ни был, я хочу стать опять богатой и знаменитой! — крикнула Шлёпа.
— Бесполезно, Шлёп, — сказала я и, прижав Моди к бедру, побежала по проходам к сцене. — Волшебство больше не действует. Видимо, солнце уже зашло.