Четверо и Крак

Кораблев Евгений

Быстро темнело. Шел дождь, стирая все звуки... Болото хлюпало и чавкало под ногами, хватая за сапоги. Федька и Тошка бежали как только могли. Сердца их колотились и замирали от мрачных предчувствий, от опасений, что придут слишком поздно. Им вспомнилось нападение лося... Может быть, это медведь... Андрей даром не позовет... А вновь не раздавалось больше ни одного выстрела.

Сколько они пробежали так – они не знали. Им это время казалось часами. Несколько раз они падали в воду, вскакивали, и снова продолжался безумный бег.

Время от времени они

прислушивались, но на болоте раздавался только ровный шум дождя. И чем тише, чем безмолвней было вокруг, тем неожиданней, тем ужасней прогремел вдруг выстрел буквально в двадцати шагах от них. Ребята вскрикнули от испуга. В сумерках им была видна поляна, где выстрелили. И теперь глаза их искали лося, медведя, по крайней мере, человека, который стрелял. Андрея, если бы он был там, они бы заметили. Но на ней не было ни одного живого существа, даже ни одного предмета в человеческий рост.

То, что они увидели через несколько минут, пристально всмотревшись в поляну, объяснило все. Но это было так ужасно, что ребята оцепенели.

На зеленой поляне был Андрей, вернее только голова Андрея с лицом, перекошенным до неузнаваемости, и рука с ружьем.

Трясина затянула его.

– Андрюха! – вскрикнул в ужасе Тошка.

Андрей обернулся на крик, но от этого движения погрузился еще глубже. Он только глухо простонал:

– Спасите!

Надо было иметь железные нервы, чтобы найтись и соображать в эту минуту. Федька совсем растерялся, его трясло. Тошка видел, что Федька не придумает ничего. Надо было надеяться на себя. Голова работала лихорадочно быстро. Минута промедления грозила ужасной смертью Андрею.

Невдалеке росло несколько молодых сосен. Сломать их, связать поясами и бросить Андрею!..

Несчастный терял последнюю надежду, когда около него очутился этот плот, или вернее мост. Сначала ему удалось освободить из трясины другую руку, потом с помощью ребят и ремня после нечеловеческих усилий он вы тез на мост и на берег. Трясина с трудом и неохотно отдала свою жертву. Вернулись ребята ночью, утомленные до последней степени.

Дождь шел, не переставая.

Утром, проснувшись, первым делом прислушались, есть ли дождь.

Шуршание капель по шалашу рассеивало всякие надежды. Гришук, выглянув наружу, воскликнул:

– Ребята! Дело наше совсем плохо! Надо скорей идти!

Действительно, стоило взглянуть, как изменилось болото, чтобы сразу понять, что медлить нельзя ни минуты.

Идти? Но куда? Направо, налево?

Кое-как определив, где солнце, и по нему отыскав север, они пошли на север. Почему туда? Им казалось, что они пришли с юга... Так они тащились с холодным отчаянием в душе, под дождем, по обратившемуся в кисель болоту еще два долгих дня. Ночевали на деревьях. И, казалось, конца не будет этому ужасному путешествию. В середине третьего дня Федька влез на вершину сосны посмотреть дорогу – и оттуда неожиданно раздался радостный крик:

– Остров!

Ребята даже не поверили. Влезли все и убедились, что среди моря болот действительно высился громадный остров, густо

заросший лесом. С радостно забившимися сердцами ребята двинулись к нему. Это положительно было их спасением.

V. Остров-могила

Дожди шли еще с неделю и окончательно сделали болота непроходимыми. Ребята на острове оказались отрезанными от мира.

Всю эту неделю они отдыхали и приводили себя в порядок. Жили они в шалаше, устроенном под огромной вековой сосной.

Когда дожди кончились, экспедиция собралась на совещание.

– Наше положение, ребята, очень серьезное, – сказал Андрей. – Ясно, что о продолжении экспедиции думать нам, конечно, не приходится. Время вышло, пора возвращаться. Но и возвращение теперь под вопросам. Если сейчас не найдем дорогу с острова, домой нам не вернуться раньше декабря. Придется прожить здесь месяца три, пока не замерзнут болота. Надо обо всем поэтому подумать заранее. Начинаются холода. Полушубки у нас есть, шапки и рукавицы сошьем из зайцев. Но у костра жить все время нельзя.

– Что ж, будем строить дом?

– Ну, дом не дом... Что-нибудь вроде стайки.

– Топоры у нас есть, – заметил Тошка. – Отдохнули... можно и за работу. Кстати, у нас сегодня какое число?

– Двадцатое сентября, – ответил Гришук, единственный, кто вел дневник.

– Ого, здорово!

– Да, скоро три месяца, как из дому.

Ребята сразу пригорюнились.

– Гришук, отметь у себя, что с кочевой жизни переходим на оседлую.

– Вот тебе и квас, – вздохнул Федька.

– А все Ефимушка, будь он проклят!

– Завтра, ребята, – решил Андрей, – мы попробуем обследовать остров, поискать дороги.

Никто не возражал, но никто особенно и не надеялся. Поэтому тут же распределили между собой обязанности при новом оседлом образе жизни.

Андрей должен был добывать провиант, Гришук – возиться с обедом, хозяйством, а Тошку и Федьку назначили дровосеком и плотником. Чего-чего, а материалу здесь было достаточно. Все знали, конечно, что придется, не считаясь с этим формальным распределением, помогать по мере возможности друг другу. Интерес экспедиции к Уралу отошел уже на второй план. Речь шла теперь, по существу, о сохранении жизни.

На другой день с утра занялись обследованием с тайной надеждой, авось где-нибудь найдется дорога с острова через болото.

Остров представлял небольшую возвышенность, густо заросшую старыми елями, гигантами-лиственницами, вереском. В глубь острова далеко не заходили. Грозно глядела чаща, темная и непроходимая.

К вечеру обход кончили. Территория охватывала не более двадцати верст. Они попали в центр дремучего леса, на многие версты окруженного болотами. При обходе вспугивали рябчиков, глухарей, дроздов. Попалось несколько небольших речонок. У воды видели много следов медвежьих, лосиных и еще каких-то, более мелких. Несколько раз попадались рыси. Крак нашел в дупле «кладовую» соболя или куницы. Вообще население острова было необыкновенно густо.