Четверо в каменном веке. Том 2
Шрифт:
Она осторожно прикоснулась к сплошному – на обе ягодицы – синяку.
– У-у-у! Тебе бы так...
С каким-то самоистязанием она снова притронулась к исполосованному заду. Неожиданно нахлынули воспоминания, как её нагнули... Как это было стыдно и... И сладко. Именно неожиданная реакция предавшего её собственного тела заставила тогда взбеситься. Никогда... Никогда в жизни она не получала наказания ремнём. Стыд подчинённого положения неожиданно преобразовался в возбуждение.
– ...Оля!
– А? Что?
Она непонимающе
– Это Я тебя спрашиваю: что с тобой?
– Нет, всё в порядке. Всё в порядке! Надо идти.
Удивляясь самой себе и реакции организма, Ольга почувствовала, что горит у неё не только попка, но и кое-что между ног. И лицо, которое запылало от осознания того, что она возбудилась от такого.
«Никогда мазохисткой не была...» – Пробурчала она, натягивая джинсы. Новая волна сладкой боли растеклась по всей попке, концентрируясь где-то ниже, сходясь в одной точке.
– Нет, так дело не пойдёт! – Заявила она. – Надо обязательно смазать.
Ольга раскрыла отделение серванта с лекарствами и через пару минут нашла требуемое.
– Вот! Верное средство. Ира, помогай мазать.
Она передала девушке тюбик.
– Что это? «Бадяга»... Чего? – Девушка захлопала глазами. – Я думала, что бадяга – это что-то неважное, что-то муторное. «Ну и бадяга» говорят.
– Как видишь, это полезная мазь. От синяков и опухоли хорошо помогает. Давай, мажь.
Ольга легла на живот, выставляя на обозрение багровые полушария. Но Ира уже подошла к мужу:
– Миша, поворачивайся.
Тот смущённо махнул в сторону старшей жены, а сам присел на край стола.
– У неё серьёзней выглядит. Начни с Оли.
Пожав плечами, девушка приступила к процедуре.
– Ай! Аккуратней.
– Извини... Вот и всё. Теперь Миша. Подними руки.
Вскоре его рёбра заблестели от мази.
– Так, ребята. – Ира щёлкнула пальцами, привлекая внимание. – По сравнению с вами у меня ерунда. Но мне кажется, что тоже будет синяк... Два синяка.
Она спустила штаны, показывая пару симметричных ярко-алых отпечатков ладоней.
– У меня всегда так. Кожа очень сильно реагирует. Поэтому... Смажьте, пожалуйста.
Девушка обезоруживающе улыбнулась и протянула тюбик.
– Оба, если можно.
– Опять психологические фокусы?
Ольга проворчала, но натёрла мазью ту половинку попки, по которой ударила. Михаил одновременно справился со своим фронтом работ.
– Вот и всё! – Ира шустро оделась. – А теперь, как говоришь ты, Миша, арбайтен!
***
Сначала хотели копать с самой низкой стороны котлована. Но Михаил прошёлся с рулеткой, а Ира по его измерениям быстро подсчитала, что в другом месте гораздо ближе до низкого участка и меньше объём земляных работ. Расставив вешки, зарылись в грунт.
До вечера, завывая при каждом движении, прошли едва четверть. Михаилу не удавалось без болей в рёбрах ни воткнуть лопату в землю, ни откинуть набранный грунт. А ещё приходилось
После ужина, вытерпев экзекуцию с мазью, девушки уснули на животиках, боясь побеспокоить раненные кормовые части. Михаилу же пришлось искать положение, чтобы не задеть как старые, так и новые повреждения. Наконец, удалось повернуться полубоком, когда почти ничего не болит. В таком виде и уснул, придерживаясь за торец дивана.
Утром разминка получилась особенно тяжкой. Мало ему стягивающихся шрамов от столкновения с гигантской кошкой. Так теперь весь левый бок сплошь горел зверской пульсирующей болью. Бадяга немного успокаивала и снимала боль. Но не сказать, что серьёзно. Помучившись за завтраком, он заглотил анальгин. Всё равно срок годности у таблеток заканчивался через полгода. Ольга тоже закинулась химией.
– А я не буду, – решила младшая. – Не болит почти.
И она показала уже побледневшие, но всё ещё выпуклые следы ладоней.
– И долго у тебя так? – Поинтересовалась Ольга.
Мелкая только пожала плечами в ответ:
– Пару дней точно.
– Спасибо тебе.
Ольга аккуратно обняла девушку сзади за плечи и положила подбородок на плечо.
– Спасибо. Ты ведь спасла нас. Не дала распасться семье. Я неожиданно поняла, что до сих пор люблю Мишку. Сильно люблю, несмотря на некоторые его дурацкие привычки. И жизни без него не представляю.
– У меня ведь здесь никого. Теперь вы – моя семья. И я не дам вам пропасть из-за всяких глупостей... Знаешь... Вчера, когда возвращались, Миша сказал мне то же самое про тебя. Что он любит и жить без тебя не может.
– А мне он такое сказать не может!
Обида снова захлестнула женщину.
– Оля...
Ирина даже не стала продолжать. Тона хватило, чтобы напомнить вчерашнее.
– Извини, снова я со своим «я». И кто из нас умудрённая годами женщина, а кто – зелень молодая? А?
– Просто я не хочу остаться в одиночестве. Мне страшно становится.
Внезапная мысль заставила Ольгу спросить:
– А Миша вчера, кроме любви ко мне, говорил, что тебя любит?
Ира застыла, не зная, как ответить. Как можно сказать другой женщине, что её мужчина любит тебя? А Ольга продолжила:
– Если он не признался в любви к тебе, то я обижусь и всё-таки надаю ему тумаков!
Ирина облегчённо выдохнула. Но всё же переспросила:
– Ты уверена, что хочешь знать?
– Так было или не было? Говорил?
– Не напрямую, но... Сказал, что дорожит мной, что я чудо. И что без меня стало бы хуже. Это, конечно, не любовь, но привычка – тоже хорошее дело.
– Наверно, ты права, Ириша. А теперь – хватит прохлаждаться. У нас только жопы болят, а у нашего мужика – пол тела. Но он уже роет эту чёртову канаву.