Четвертая Беты
Шрифт:
— Группа Серта Гала закончила работу по расследованию деятельности Высшего Суда четыре дня назад, — ровным голосом сказал Маран. — Два дня назад она получила новое задание. Серт…
Серт Гала вынул из нагрудного кармана сложенный лист бумаги, развернул его и громко прочел:
«Серту Гала в Малом дворце Расти. Немедленно приступить к расследованию деятельности Охраны, в первую очередь, работы особых групп и спецотдела. Глава Лиги, подпись, место, дата».
— Если кого-нибудь не устраивает Серт Гала, предложите другую кандидатуру, — голос Марана звучал
— Мы ведь уже пришли к решению: арестовать и судить.
Маран покачал головой.
— Я не могу их арестовать.
— Почему?
— Не имею права. По Уставу вопрос об аресте члена Правления может быть решен только Большим Собранием.
— Чепуха. Разве когда Изий арестовал Мауро Тона и прочих, он запрашивал Большое Собрание?
— Так то Изий, — сказал Маран холодно.
— Ну и что? То, что смел делать Изий, можешь посметь и ты.
— Дело не в смелости.
— А в чем?
— Вы хотите, чтобы я стал продолжателем Изиевых традиций?
— Ты перебарщиваешь, Маран, — сказал сердито Ила Лес. — Арестовать этих палачей — святое дело, ради него можно переступить букву закона.
— Первую букву, потом вторую, десятую, сотую, а потом мы будем удивляться тому, что беззаконие стало нормой жизни.
— Есть случаи, когда необходимо и нарушить закон, и применить насилие.
— Неужели ты не пресытился насилием, Ила? Четырнадцать из двадцати лет своего существования Лига практиковала насилие — при Роне Льве ограниченное, при Изии безграничное. Не хватит?
— Евангелие от Мастера, — шепнул Поэт Дану на интере, в который раз поразив его своей восприимчивостью к языкам и понятиям…
— Что-то тебя заносит не в ту сторону, Маран. Без насилия не было бы ни Большого Перелома, ни самого нашего государства…
— …в нынешнем его виде. Не так ли? Помнится, совсем недавно тебя не слишком устраивал этот нынешний вид.
— Не путай одно с другим. Ты очень удачно выразился — насчет ограниченного и безграничного. Я считаю, что отвергая безграничное насилие Изия, мы не должны отказываться от ограниченного. В данных условиях другого выхода нет. В конце концов, давайте проголосуем. Я уверен, что с тобой никто не согласится. Ни один человек.
— Ну один-то человек со мной согласится, — улыбнулся Маран.
— Интересно, кто?
— Я, — сообщил Поэт из глубины своего кресла.
— Ну ты…
— И я, — бросил Лет, сидевший в дальнем углу.
Ила Лес повернулся к нему и стал рассматривать так, словно видел впервые.
— Я тоже согласен с Мараном, — заявил Дае. — Если мы решили, что путь Изия неверен, мы должны поступить с ним, как с неправильно проложенной железнодорожной веткой, то есть сделать на нем насыпь и поставить предупредительный знак. А не толкать наш поезд в болото, да еще бежать перед ним по гнилым шпалам с криками «Мы едем не туда!»
— Картинка, — усмехнулся Маран.
— Да, картинка, — раздраженно буркнул Ила Лес. — И не более того. А знаете,
— Рон Лев тоже мог ошибиться. — Дан оглянулся. Дерзким оказался все тот же молодой парень, Дан уже успел выяснить у Поэта, что зовут его Свата и, несмотря на молодость, он командует строительством Бакнии.
— Великий Создатель! — воскликнул пораженный Ила Лес. — Ган, у этих молодых нет ничего святого.
— Молодые правы, — сухо заметил Ган. — Я полагаю, что надо действовать в соответствии с Уставом. Предъявить обвинение и созвать Большое Собрание.
— Ты соображаешь, что говоришь? — осведомился Ила Лес. — Так это Собрание вас и послушалось! По мне, созыв Собрания не что иное, как самоубийство. Лучше нам всем сразу взяться за руки и сигануть в ближайшее озеро!
— В любом случае, пренебрегать уставом не следует!
Маран кивнул.
— И я так думаю.
— За чем же дело стало? — спросил Дае.
— Есть одно обстоятельство. Мы можем, конечно, предъявить это обвинение на закрытом заседании Правления. Но я считаю… — он сделал ударение на этом «я считаю», — что мы должны сделать это публично.
— То есть?
— Через газеты, фонор, визор. И в основу положить сообщение Серта Гала.
— Как? И про два с половиной миллиона погибших? — голос пожилого мужчины с одутловатым лицом.
— Да. Тогда люди станут на нашу сторону, и участники Собрания не посмеют игнорировать общественное мнение.
Молчание. Молчание. Молча…
— А имеет ли смысл? — тот же пожилой мужчина… Начинается раскол, молодые против тех, кто постарше, подумал Дан. — Что нам это даст? Назвав такую цифру, мы вызовем у людей озлобление и недоверие, а если к тому же представим, как главных виновников, членов Правления, мы рискуем дискредитировать Лигу, правительство, может, даже идеи Большого Перелома!
— Что же ты предлагаешь? — резко спросил Дае. — Промолчать? Скрыть? Оплевать саму память о ни в чем не повинных людях, которых подмяла под себя эта чудовищная машина? Или представить… слово-то какое выбрал!.. как виновников, очередную партию невинных?
Точно, подумал Дан, молодые против старых…
— Нас не поймут, — сказал пожилой. — Не поймут. Не забывайте, большая часть этих людей происходит из аристократов. Двадцать лет Лига убеждала всех, что именно бароны губили страну, а теперь мы вдруг объявим, что они ни в чем не виноваты? Народ…
— Постыдись, Иса! — вдруг оборвал его Ган. Маленький человечек поднялся с места и неожиданно словно стал выше ростом. — Постыдись! Не успели мы приблизиться к власти, как уже обсуждаем, что говорить народу, чего не говорить, в каких дозировках преподносить ему правду. Но правда это не пилюли и не микстура, это воздух! Кто смеет решать, позволять или не позволять людям дышать?! — после каждого предложения он ударял кулачком по столу так, что все предметы на нем подпрыгивали. — Если нужно письменное постановление, я подпишу его вместе с тобой, — заявил он, повернувшись к Марану.