Четвертая сестра
Шрифт:
Катя: Ладно, раз уж ты начала. Он не собирался устраивать свадьбу с оркестром, но он говорил, что любит меня и что хотел бы на мне жениться. Как раз накануне оскаровской церемонии он звонил мне и говорил, что не может жить без меня. Ну как после этого я могла спросить: «Джон, а ты женат?». Можешь считать меня дурой, но я бы на такое не решилась. Это мое несчастье, что он женат.
Вера: Успокойся. А вдруг он до сих пор любит тебя. Кто знает?
Катя: Правда?
Вера: Может быть, он просто боится своей Хелен.
Катя:
Вера: Своей супружницы.
Катя: При мне — ни слова об этой суке.
Вера: Может быть, она поддерживает его в трудные минуты. И теперь он не знает, что делать. Он растерян и в разладе с собой.
Катя: Заткнись. Если мужчина любит женщину, он за нее борется. И у Достоевского об этом есть.
Вера: Может, он не читал Достоевского. Послушай, я понимаю, как ты страдаешь, но, поверь мне, бывают несчастья и похуже.
Катя: Я понимаю. На весь мир — благодарность этой дряни. Господи, как мне обидно!
Катя кладет котлеты на тарелки.
Вера: Какой аппетитный запах… Забудь о них!
Они едят котлеты.
Катя: Но мне неловко. Во-первых, потому что я морила голодом тигра. Бедный Пепси откусил ногу этому кретину Игорю Петровичу. Бедный Игорь Петрович, ему теперь придется ходить на протезе. Но больше всего меня смущает, что никто не понимает, что я не дура, что я просто позволила себе увлечься мечтой (Сквозь слезы.) А еще грустнее мне оттого, что Джона здесь нет…
Вера: Все еще любишь его? Понимаю! Вот и у меня с Юрой то же самое.
Катя(сквозь слезы): Будь Джон здесь, я бы оттяпала ему яйца и скормила их Пепси.
Вера(имея в виду котлеты): Вкуснотища!
Катя: Конина.
Вера: Нам надо отоспаться как следует.
Катя: Как? Как я смогу уснуть?
Вера(энергично):Очень просто. Представь себе, что твое тело лежит на кровати. А ты покидаешь его, садишься рядом и караулишь его. Это создаст дистанцию между душой и телом и поможет тебе заснуть. И помни, бывают вещи похуже. Каково Коле? В Голливуде, среди чужих людей.
Катя: Коля! Золушка гребаная! Это мы, три дуры, добрые феи, его в люди вывели. Как и Джона. Они два сапога пара.
Вера качает головой.
Катя: Ты о чем?
Вера: У меня из головы не выходит тот солдат, который убил продавщицу, нажрался и застрелился.
Катя: В одном я уверена: Колю мы больше никогда не увидим.
Входит Коля с чемоданом, одетый как положено мальчику-подростку.
Катя:
Коля: Нет.
Катя: Что он тебе сказал? Что? Он мне передавал что-нибудь? Он думал обо мне? Он просил тебя сказать мне…? Говори же!
Коля: Он купил мне джинсы и заплатил за такси до аэропорта. И кроссовки подарил. Вот эти. «Найк Эйр». С воздушной прокладкой.
Катя(ухватившись за него): А что он велел мне передать на словах?
Коля: Ему было не до разговоров. Он интервью давал.
Вера: И он отослал тебя домой. Так вот и отослал? Не понимаю.
Катя: А что ты от него ждала? Он наебал Колю точно так же, как наебал меня, только с Колей он проделал это публично.
Коля: Никто меня не ебал.
Вера: Это Катя фигурально выразилась.
Коля: Ну если так… Я взял с собой тот костюмчик, в котором был на оскаровской церемонии. Они хотели его у меня отобрать, но я вцепился в него мертвой хваткой. (Достает из чемодана.) «Донна Карен». Прикольная тряпка, а? Бери, я для тебя его добыл.
Катя: На хуй.
Коля: Как скажешь.
Катя: Полы целую неделю не мыты.
Коля: Виноват, исправлюсь.
Коля достает все, нужное для мытья полов, и приступает к делу.
Картина двенадцатая
Таня осторожно оглядывается и входит. На ней роскошное подвенечное платье. В одной руке она держит разукрашенный кошелек, в другой — упаковку пива «Ред Булл».
Вера: Не бойся, отца нет дома.
Таня(целует сестер): Это ужасно. Опять дом взорвали!(делает пируэт, чтобы сестры оценили ее платье). Я только на минутку, Костя ждет в машине. Коля, ты уже вернулся? Они тебе хоть приплатили? Нет? Вот жмоты поганые. Но мы сделали это! Сработало! Они тебя еще где-нибудь сниматься не приглашали? А джинсы на тебе клевые! Уфф! Еле доехали. Движение перекрыто, всюду «скорая помощь». Сестры! Я так соскучилась по вам!
Катя: Перестань. Ты бываешь здесь каждую неделю. Дай-ка мне «Ред Булл».
Таня(передает ей бутылку): Я знаю, Катя. Этот засранец вас обидел? Ничего, Костя с ним разберется. (Показывает на платье.) Версаче. Тот самый, который одевал леди Диану. Гений. Сальватор Дали считал, что величайший художник ХХ века — Ив Сен-Лоран, но Костя с ним не согласен. Костя считает, что величайший — Версаче. Я никому не позволю обижать моих сестричек так, как наколол их этот Джон. Но больше такому не бывать. Ни в этой жизни, ни в той. Так сказал Костя, а у него большие связи на Брайтон Бич. Не беспокойтесь, они этого мудака из-под земли достанут и глаз ему на жопу натянут.