Четвёртое измерение: повторение пройденного
Шрифт:
Собственно же скальная порода лишь кое-где проглядывала из-под густого растительного одеяла — но и этого кое-где вполне хватило. Отличить слоистые, будто исполинский пирог, отложения природного мела или известняка от, скажем, базальта или гранита, мог бы даже я со своим узкоспециальным образованием. Даже название неожиданно легко вспомнилось — «юрские отложения». Стало быть, тезки мы с этими горами. Это я про свое имя, ежели кто не понял. Хотя я ничего и никуда здесь не откладывал, честное пионерское. Вот только… не слишком ли круто все получается, а?! Прошлым летом на остров вертолетом привезли, сейчас в Швейцарию непонятно как доставили… Сервис, конечно, но как-то уже даже не слегка, а сильно напрягает…
Покончив со своими
Правда, и посадочка вышла неслабая: от вертолета остался, практически, только зарывшийся смятым носом в траву покореженный фюзеляж. Хвост представлял собой немыслимую мешанину из несущих конструкций и изодранного дюраля, измочаленные остатки лопастей свисали с перекошенного ротора жалкими синтетическими лохмотьями, сквозь разошедшуюся от удара обшивку моторного отсека чадил разбитый двигатель — красота-красотища! В прошлом мне раза три приходилось нештатно приземляться, но я никогда не думал, что можно практически не пострадать при такой посадке. Спасибо майору — если б мы не пропахали вдоль ущелья, а вклеились в один из боковых склонов, то… кстати, интересно, это случайность? Или как раз не случайность?
— «Если думаешь чего, так не мучь себя…» — словами из песни Высоцкого ответил на мой невысказанный вопрос подошедший майор. Коллегу слегка покачивало, а ко лбу он, как и ожидалось, прижимал сложенный в несколько раз бинт из перевязочного индпакета. Но, в отличие от меня, он еще здорово расцарапал лицо и разбил губу. — Спорим, думаешь, как нам повезло с направлением падения? И мучительно пытаешься понять, было ли это случайностью? Хрен его знает… и да, и нет. Когда перед нами эта штуковина появилась, я попытался уйти от столкновения и завалил право-вниз. Только поздно было, все равно мы в нее влепились. Хорошо, хоть сознание не потерял — винтокрыл-то наш после этого почти неуправляемый стал, да и движок сразу заглох. Но если б я заранее отворачивать не начал, мы б аккурат пониже вон тех сосенок вошли. Вот и пойми, случайность или нет? Я-то не здесь маневрировал, а там. Места-то, я так понимаю, узнал? — поморщившись, он облизнул разбитые губы и сплюнул розовым.
— Мы все учились понемногу, — продекламировал я слова другого классика, — военной топографии, важнейшей из наук. Юрские горы, родина динозавров и швейцарских часовщиков. А наша посадочная полоса, кажись, по-местному «мульд» называется, правильно?
— Угу, мульд. Или клюз… не, клюз поперечный, так что точно мульд. Дурацкое название. Слушай, как же это, а? — все-таки не выдержал майор. — Нас же именно туда закинули, куда нам нужно было! Как это может быть, а?!
— Х.з, товарищ майор, — буркнул я, наблюдая, как спецназовцы споро выкидывают через сорванную с направляющих бортовую дверь наши пожитки и трофеи из вертолетной укладки. На помощь своих ударенных командиров они, похоже, не рассчитывали. — Ты мне лучше вот что скажи — как она появилась и как выглядела, стеночка-то эта? А то я почти ничего и разглядеть не успел.
— Не знаю я, как. Взяла — и появилась. Неожиданно. Прямо по курсу и метрах, наверное, в двухстах — точнее не скажу, по этой штуке, сам знаешь, расстояние особо не поотмеряешь. Как раз, когда вы с Туристом из кабины ноги сделали. А выглядела? Да в точности как та хренотень над ускорителем в «нейтринке», сквозь которую мы все просочились. Только меньше, локальнее,
— Это как? — не дожидаясь от подбежавшего Иракца доклада, я махнул рукой: уходим, мол. А то сильно сомневаюсь, что в такой гигантской и малонаселенной стране, как Швейцария, могло остаться незамеченным падение вертолета. По-крайней мере, незамеченным для тех, кто нам с этим падением ненавязчиво помог.
Майор тем временем продолжал меня удивлять:
— Да вот так. Что-то вроде здоровенного, с футбольное поле размером, пятна с размытыми краями, вроде как прямо из воздуха. Сначала прозрачность исчезла, потом потемнело все, потом… потом я маневрировать начал, секунду-другую на приборы смотрел. Когда снова глянул — оно по плотности уже было точь-в-точь, как мы раньше видели, только края размытые. Но знаешь… — он на мгновение замялся. — Мне показалось, что когда я в сторону уйти попытался, штуковина эта в ту же сторону сместилась. Словно ловила нас, что ли…
— Ловила? — размышлял я не больше секунды. — Юра, ты не понял?! Валим отсюда, быстро! На… от вертолета!
Мой истерический вопль услышал не только майор, но и все остальные. Среагировали быстро, дисциплинированно подхватив, кто что успел, и рванули прочь от вертолета. Не выбирая направления и не разбирая дороги, просто стремясь оказаться как можно дальше от разбитой машины. Почти сразу накатило головокружение, однако уже в следующий миг меня подхватили под руки, не позволяя упасть, оскользнувшись на покрытом мхом камне. Следующие несколько секунд из моего сознания практически выпали — все куда-то бежали, меня куда-то тащили, за спиной кто-то пыхтел и матерился сквозь зубы. Реальность вернулась в виде небольшой замшелой расщелины, куда мы исхитрились втиснуться всей организованной разведывательно-диверсионной толпой вместе с боевым имуществом и оружием. На то, что меня едва не уронили, протянув ногами по дну, прямо в мелкий ручеек, неторопливо струящийся по каменистому дну, я даже и внимания не обратил.
Первой по-настоящему осознанной мыслью было «а что, если я ошибся?», второй — «повезло, успели». Да, нам повезло. Снова повезло. Опять повезло. В очередной раз повезло. Третья мысль сформироваться уже не успела, ибо началось.
Над головой коротко пророкотало, несколько мгновений — тех самых, что отделяют момент остановки выработавшего топливо двигателя от момента срабатывания взрывателя БЧ — стояла напряженная тишина, затем ударило. Дважды. По результатам стрельб неведомым ракетчикам можно было бы смело ставить наивысшую оценку и вешать на гордо выпяченную грудь знак «Ворошиловский стрелок 1 степени»: обе ракеты попали в цель. Готов спорить на все хранящиеся в швейцарских банках деньги, что реальное отклонение отличалось от расчетной точки не более чем на пару метров. Если конечно они и вовсе не наводили свои игрушки на какой-нибудь встроенный в вертолет радиомаяк. Спасибо хоть заряд был обычным, а не термобарическим; хотя, в принципе, от многострадального вертолета и так осталась только здоровенная воронка, постепенно затихающее горное эхо и куча наших светлых воспоминаний.
Не к месту вспомнился тупейший бородатый анекдот: «а знаешь, что такое вертолеты? Это души погибших танков». Н-да…
Понятия не имею, почему нас не пытались атаковать еще над кавказскими горами. Но с того самого момента, когда зародившееся прямо по курсу серое нечто-ничто выплюнуло нас на каменистое дно юрского мульда, нас уже засекли. И били на поражение. Да еще и с контрольным выстрелом второй ракетой — видимо так, на всякий случай…
Ледяная вода из ручья помогла — сотрясения мозга я, кажется, все-таки избежал. Приложившийся к приборной консоли майор, думаю, тоже. Спецназовские лбы — субстанция крепкая, ко всяким и всяческим ударам вельми резистентная. Говорят, вроде бы даже на генетическом уровне. Врут, наверное. Между прочим, сними мы перед самим падением пилотские шлемы… впрочем, ладно.