Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров
Шрифт:
Ричард заставил себя забыть о головокружении, о боли в животе; он не мог позволить, чтобы это остановило его.
Натан говорил, что его магия приходит сама собой, если необходимость достаточно велика или гнев достаточно силен. Никогда он не чувствовал необходимости острее и гнева сильнее, чем в эту минуту.
– Ричард. О, Ричард, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты знал, если нас… Если мы…
– Тише, – сказал он мягко, но требовательно. Ее лицо, перекошенное от боли, было в крови, и он разделил с
– О, Ричард, у меня была книга. Я потеряла ее. О, Ричард, прости! У меня была книга. Она была у меня, но ее больше нет.
Он понял, что это значит: он обречен. Больше ничего сделать нельзя. Он пропал.
– Ричард, пожалуйста, вылечи Кару.
– Я не думаю, что у меня хватит сил вылечить вас обеих. – Во время исцеления волшебник переживал такую же боль, как тот, кого он лечил. Схватка с Дрефаном отняла у Ричарда почти все силы. – Я должен излечить тебя.
Кэлен покачала головой.
– Пожалуйста, Ричард, если ты любишь меня, сделай, что я прошу. Исцели Кару. Это я виновата в том, что он сделал с ней это. Это я виновата в том, – слеза скатилась у нее по щеке, – что потеряла книгу. Я не могу спасти тебя. Вылечи Кару. – Она подавила крик. – Мы скоро будем вместе – и уже навсегда.
Он понял. Они оба должны умереть. Они будут вместе в мире духов. Она не хотела жить без него.
Ричард коснулся губами ее лба.
– Держись. Не сдавайся. Пожалуйста, Кэлен, я люблю тебя. Не сдавайся.
Он повернулся к Каре и возложил руки на ее растерзанный живот.
– Кара, я здесь. Держись. Ради меня, держись, и я помогу тебе.
Казалось, она не слышала его слов, потому что продолжала бормотать что-то бессвязное и мотать головой.
Ричард закрыл глаза и открыл сердце и душу. Он хотел лишь одного – чтобы Кара снова стала целой и невредимой. Она отдала за них все, что имела. Он не знал, хватит ли ему сил, но он отдаст за нее всего себя.
Он спустился в водоворот ее боли. Он чувствовал все, что она чувствовала, и страдал вместе с нею. Он заскрежетал зубами, задержал дыхание и стал втягивать ее боль в себя, стал вытягивать ее наружу, не тратя сил на то, чтобы защитить себя.
Он затрясся от муки, и его разум взвыл. Он впитывал в себя боль и искал еще. Он просил отдать ему всю боль до капли. Он требовал этого.
Мир был жидким, извивающимся, он причинял боль. В мутном потоке этой боли Ричард пропадал с головой. Ее огненный жар использовал саму жизнь Ричарда.
Время потеряло всякое значение. Существовала одна только боль.
Когда он почувствовал, что всю ее втянул в себя, он выпустил на волю свое могущество, свое сострадание: заживление силы; заживление сердца.
Он не умел этим управлять, он просто дал этому потоку излиться в Кару. Казалось,
Когда наконец он открыл глаза и поднял голову, его руки лежали на гладкой коже живота Кары. Она снова была целой и невредимой, хотя, казалось, пока еще этого не сознавала.
Ричард обернулся. Кэлен лежала на боку, тяжело и неровно дыша. Лицо ее было землистого цвета, и по нему стекали струйки пота и крови. Она не открывала глаз.
– Ричард, – прошептала Кэлен, когда он склонился над ней, – развяжи мне руки. Я хочу обнимать тебя, когда…
Когда будет умирать. Именно это она собиралась сказать.
Ричард схватил нож, лежавший тут же рядом, и перерезал веревки. Ричард уже почти не испытывал гнева. Он едва видел все, что его окружало. Едва слышал Кэлен. Едва видел ее.
Наконец ее запястья освободились, и она обхватила Ричарда за шею и притянула к себе. Ричард едва не упал на нее.
– Ричард, Ричард, Ричард, – прошептала Кэлен. – Я люблю тебя.
Ричард обнял ее и увидел, что под ней разлилась уже целая лужа крови.
В нем снова вспыхнула ярость. В нем снова вспыхнула необходимость.
Он поднял Кэлен на руки и стал просить духов, чтобы они спасли ее.
– Умоляю, дайте мне силу вылечить мою любимую, – прошептал он, задыхаясь от слез. – Я сделал все, что от меня потребовали. Я пожертвовал всем. Умоляю, не забирайте у меня еще и любимую. Я умираю. Дайте мне время. Помогите мне.
Это было все, чего он хотел, все, что ему было нужно, пока он держал ее в объятиях. Он хотел, чтобы она жила, чтобы была цела и невредима.
Держа ее на руках, он снова превратился в поток силы. Он стал втягивать внутрь ее боль, не думая о себе. Он приветствовал боль, когда она захлестнула его подобно волне.
И в тот же миг он стал изливать на Кэлен свою любовь, свою теплоту, свое сострадание.
Кэлен охнула.
Ричард увидел, что руки у него засветились, как будто в его тело перешел другой дух. Возможно, он сам стал уже духом, но это его не заботило. Ему было важно только одно: исцелить ее, и он не думал о том, чего это ему будет стоить. Он заплатил бы любую цену.
Кэлен задыхалась от этого ощущения, от ощущения прибывающей жизненной силы. В ногах у нее начало покалывать. После того как Дрефан нанес ей свой страшный удар, она впервые что-то в них почувствовала.
Ричард, казалось, окружил ее сиянием, держа в теплых, любящих объятиях.
Экстаз сильфиды по сравнению с этим блаженством казался пыткой. Такого, как сейчас, она не испытывала никогда в жизни. Она чувствовала, как его теплое, животворное волшебство заполняет каждую клеточку ее тела.