Четвертое сословие
Шрифт:
Но прежде чем выйти в город, все военнослужащие сержантского состава должны были явиться в приветственный комитет армии союзников и получить полезную информацию о том, как сориентироваться в Париже. Сержант Плейер считал это бессмысленной тратой времени. Он способен о себе позаботиться в любой европейской столице. А сейчас ему требовалось только одно — вырваться на свободу, прежде, чем американские вояки заграбастают всех парижанок младше сорока.
Сержант Плейер явился в штаб комитета, расположенный в реквизированном здании на площади Мадлен, и встал в очередь за папкой с рекомендациями, как ему следует вести себя на
Когда наконец подошла его очередь, он застыл на месте, словно зачарованный, не в силах выдавить из себя ни слова ни на одном языке. За высоким столом стояла стройная девушка с черными глазами и темными волнистыми волосами и улыбалась высокому смущенному сержанту. Она протянула ему папку, но он не сдвинулся с места.
— У вас есть вопросы? — спросила она по-английски с сильным французским акцентом.
— Да, — ответил он. — Как вас зовут?
— Шарлотта, — она покраснела, хотя за этот день ей уже раз сто задали этот вопрос.
— Вы француженка? — поинтересовался он.
Она кивнула.
— Давай заканчивай, сержант, — поторопил его стоявший сзади капрал.
— Вы заняты следующие три дня? — спросил он, переходя на ее родной язык.
— Не очень. Но я буду на дежурстве еще два часа.
— Тогда я вас подожду, — заявил он.
Он повернулся и сел на деревянную скамью у стены.
В течение следующих ста двадцати минут взгляд Джона Плейера был прикован к девушке с темными волнистыми волосами. Лишь изредка он отводил глаза, чтобы проследить за медленным движением минутной стрелки больших часов, висевших на стене над ее головой. Он был рад, что остался ждать, а не решил вернуться позже, потому что за эти два часа несколько других солдат наклонялись к ней и задавали тот же вопрос. Каждый раз она бросала взгляд в сторону сержанта, улыбалась и качала головой. Наконец она передала свои дела пожилой матроне и подошла к нему. Теперь вопрос задала она.
— Чем бы ты хотел заняться в первую очередь?
Он не сказал ей, но с радостью откликнулся на ее предложение показать ему Париж.
Следующие три дня он расставался с Шарлоттой, только когда она под утро возвращалась в свою крошечную квартирку. Он поднимался на Эйфелеву башню, гулял по берегам Сены, посетил Лувр и в основном следовал советам из папки — в результате, куда бы они ни пошли, повсюду наталкивались на толпы одиноких солдат, провожавших его завистливыми взглядами.
Они ели в переполненных ресторанах, танцевали в ночных клубах, в которые набивалось столько народу, что они могли лишь топтаться на месте, и говорили обо всем, кроме войны, из-за которой эти чудесные три дня могли бы оказаться для них единственными. За чашкой кофе в ресторане гостиницы он рассказал ей о своей семье в Дуски, которую не видел четыре года.
Потом он поведал ей обо всем, что с ним произошло после побега из Чехословакии, опустив лишь свою связь с Мари. Она рассказала ему о своей жизни в Лионе, где ее родители держали небольшую овощную лавку, и о том, как она была счастлива, когда союзники вошли в ее любимую Францию. А сейчас она лишь мечтала, чтобы война поскорее закончилась.
— Но только после того, как я
Шарлотта вздрогнула — она читала, что многие получали эту награду посмертно.
— А что ты будешь делать, — спросила она, — когда кончится война?
На этот раз он задумался, потому что ей все-таки удалось найти вопрос, на который он не мог ответить с ходу.
— Вернусь в Англию, — наконец сказал он, — и сделаю себе состояние.
— Каким образом? — поинтересовалась она.
— Ну, уж точно не на продаже газет, — ответил он.
За эти три дня и три ночи они провели в постели всего несколько часов — только в эти часы они и расставались.
Прощаясь с Шарлоттой у двери ее крошечной квартирки, он пообещал ей:
— Я вернусь, как только возьмем Берлин.
Шарлотта со слезами на глазах смотрела вслед человеку, которого полюбила — многие друзья предупреждали ее, что если они уходят, то больше не возвращаются. И они оказались правы — Шарлотта никогда больше не видела Джона Плейера.
Сержант Плейер отметился на вахте всего за несколько минут до построения. Он быстро побрился и сменил рубашку, потом пробежал глазами приказы по части и обнаружил, что в девять часов должен явиться к командиру.
Сержант Плейер вошел в кабинет, встал по стойке «смирно» и отдал честь в тот момент, когда часы пробили девять. Он перебрал в уме сотни причин, почему командир вызвал его к себе. Но так и не угадал.
Полковник поднял глаза от бумаг на своем столе.
— Мне очень жаль, Плейер, — мягко произнес он, — но вам придется покинуть полк.
— Почему, сэр? — опешил Плейер. — Что я сделал плохого?
— Ничего, — рассмеялся тот, — совершенно ничего. Наоборот. Я направил прошение о присвоении вам офицерского звания, и верховное командование только что его утвердило. Поэтому вам придется перейти в другой полк, чтобы не иметь в подчинении людей, служивших с вами в одном звании.
Сержант Плейер стоял с открытым ртом.
— Я просто соблюдаю армейские правила, — пояснил командир. — Естественно, полку будет не хватать ваших способностей и вашего опыта. Но я не сомневаюсь, что мы еще о вас услышим. Сейчас, Плейер, могу лишь пожелать вам удачи в новом полку.
— Спасибо, сэр, — поблагодарил он, решив, что разговор окончен. — Большое спасибо.
Он уже поднял руку ко лбу, когда полковник добавил:
— Вы позволите дать вам один совет перед переходом в новый полк?
— С радостью выслушаю его, сэр, — ответил новоиспеченный лейтенант.
— Джон Плейер — немного нелепое имя. Смените его на какое-нибудь другое, которое не будет вызывать смешки у ваших подчиненных.
На следующий день в семь часов утра второй лейтенант Ричард Йан Армстронг явился в офицерскую столовую Собственного Королевского полка.
Он шагал по учебному плацу в своей новенькой, сшитой на заказ форме и поначалу испытывал неловкость от того, что каждый проходящий мимо солдат отдает ему честь. За завтраком в столовой он внимательно следил, как держат вилку и нож другие офицеры. После завтрака, за которым он почти ничего не ел, он явился с докладом к своему новому командиру полковнику Оакшоту. Приветствуя его, Оакшот, краснолицый, грубоватый, дружелюбный человек, дал понять, что наслышан о боевых подвигах молодого лейтенанта.