Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и)

Ларни Мартти

Дойдя до сорок первой улицы, он почувствовал себя почти как дома. Но пейзаж изменился. Ослепительные огни рекламы создавали потрясающе красивое впечатление пожара. Августовское небо, черное с красным отливом, точно задняя стена ада, нависало над пропастью улицы. Нью-йоркская спальня зажигала свои светильники, люди готовились ко сну.

Джерри взглянул на часы. Было без четверти семь. Он замедлил шаги и стал разглядывать витрины. Вдруг до него донесся странный шум, ропот толпы; пешеходы остановились. С десяток полицейских автомобилей прокладывал

дорогу для рекламного шествия. Через минуту на горизонте появилась украшенная розами открытая машина, стоя в которой толпу приветствовал молодой человек в белом смокинге, окруженный четырьмя девушками-манекенами. Публика была в восторге. Она любит зрелища, как сумасшедший любит отплясывать польку. Но гражданин вселенной Джерри Финн недоумевал. Он никак не мог понять, в чем тут дело. Когда какой-то молодой верзила больно наступил ему сразу на все пальцы левой ноги, Джерри осмелился спросить:

— Простите, что здесь происходит?

Верзила сошел с ноги Джерри и посмотрел на нашего героя сверху вниз. Рекламный автомобиль был уже совсем близко. От одобрительных возгласов публики едва не лопались барабанные перепонки. Джерри заметил рядом в толпе старенького господина и попытался получить разъяснение от него. Господин ответил сухо:

— Разве у вас плохое зрение?

В разговор включились двое подростков с ломающимися голосами. Они окинули гражданина вселенной оценивающим взглядом и прыснули со смеху. Один из них сказал:

— Держу пари, что этот парень только что явился из Техаса или из Алабамы и никак не разберет, что творится в Нью-Йорке.

Второй поддержал:

— Да, должно быть, он из глухой дыры, раз даже Билли Бэнкса не знает.

Джерри показалось, что он родился где-то на краю света. Он хотел было сказать этим юнцам два-три цивилизованных слова, но тут к нему обратился давешний господин:

— У вас, вероятно, неудачное место. Неужели вы не видите нашего парня Билли, радость и гордость всего Бруклина?

— Простите, пожалуйста, мою неосведомленность, — смиренно заметил Джерри, — но я, к сожалению, не знаю, кто такой Билли Банке и чем он знаменит.

По лицу господина расползлась блаженная улыбка человека, получившего возможность кого-то просветить. Он небрежно закурил сигарету и принялся рассеивать тьму невежества:

— Билли Бэнкс — один из парней Бруклина. На днях он установил мировой рекорд: прошел от Бостона до Нью-Йорка на руках за две недели. На это не каждый способен. Нужна хорошая закалка. У Билли она есть. И вот парень разбогател. Сегодня опять ему отвалили сто тысяч!

— За что же? — наивно недоумевал Джерри.

— За то, что он теперь будет служить рекламой всемирно известного шпината «Пеп-Пеп». Перед мальчиком открылось будущее. Радио и телевидение дерутся за него, а Голливуд уговаривает сниматься в фильме.

Толпа стала рассеиваться, поскольку большая часть публики поспешила вдогонку за Билли Бэнксом, героем Бруклина, открывшим путь к славе и богатству. Джерри был чрезвычайно благодарен незнакомцу за

полученную информацию.

— Благодарю вас, сэр, — произнес он любезно, — разрешите только задать еще один вопрос.

— Пожалуйста.

— Вероятно, этот Билли Бэнкс больной или инвалид?

— Почему же?

— Я подумал, что, может быть, у него ноги парализованы или что-нибудь в этом роде.

— Нет, насколько мне известно — нет. Он — воплощение здоровья. Вы же только что видели сами, как он встал на сиденье машины и приветствовал нас!

— Совершенно верно, — согласился Джерри как-то рассеянно. — Однако я никак не могу понять: зачем нужно человеку ходить на руках, если у него здоровые ноги?

Светоч познания швырнул сигарету и сердито посмотрел на Джерри. Затем, отвернувшись, он пошел прочь, повторяя про себя:

— Невежда! Не понимает, что значит делать деньги…

Джерри чувствовал себя ничтожно маленьким, когда наконец остановился у двери, на которой красовалась шикарная дощечка: «Доктор Исаак Риверс, хиропрактик».

Глава третья

в которой Джерри Финн знакомится с хиропрактикой и произносит знаменательную речь

Через два дня, когда доктор Риверс и гражданин вселенной Джерри Финн завтракали в своей уютной кухне, почтенный хиропрактик сказал:

— До сих пор все шло хорошо. Но теперь необходимо взяться за расширение бизнеса. У меня имеется лишь полсотни постоянных пациентов, да и те начинают просачиваться сквозь пальцы, один за другим. По доброму десятку из них уже скучает могила, а остальные, по-видимому, выздоравливают.

Джерри ничего не ответил, ожидая продолжения. И мистер Риверс продолжал:

— Если мы получим сотню новых больных, это будет означать увеличение доходов на двести долларов в неделю. Я полагаю, что тебе следует сегодня же вечером начать заниматься своим основным делом. Что ты об этом думаешь?

— Каким делом?

— Добыванием больных.

Кусок пищи застрял у Джерри во рту словно горошина в ботинке, не находя никакого выхода. Волна пессимизма унесла вдруг и аппетит и радость жизни. Казалось, будто и ботинки жмут и ворот тесен. У других людей хотя бы находится смелость признаться в своей робости. Но Джерри молчал. Однако мистер Риверс был убежденным оптимистом, оптимистом до мозга костей. Плотно набив рот салатом, он стал развивать свои аргументы.

— Двести долларов дополнительной выручки в неделю — приличная сумма. И, как мы уже раньше договорились, ты получаешь доллар за каждого нового больного. Сегодня мы устроим рекламный митинг на углу Лэйк-авеню и Хагар-сквера. Ты выступишь с речью.

— Я?

— Именно.

— На какую тему?

— О хиропрактике, разумеется, или, собственно говоря, обо мне.

— Но ведь я еще вовсе на знаю твоего дела.

— Тем лучше. Чем меньше ораторы знают о своем предмете, тем охотнее их слушают.