Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем
Шрифт:
– Бабушка Мухия такая, - согласился Сержик.
– Мне плечо починила, а я уже рукой двигать не мог.
– Что насчет фальшивых денег?
– осведомился Ягубянц, продолжая смотреть в стену поверх пены пивной кружки.
– Ничего. Я же тебе сразу сказал: людям непонятно, надо пощупать образец, - Сержик отломил от рака солидную клешню.
– Как можно ставить диагноз, не видя больного?
– Нет у меня образца, - вздохнул Ягубянц, но потом встрепенулся.
– А чего там смотреть? Даже эксперт в госбанке денежку от настоящей отличить не смог. Бери любую сторублевку,
– Слушай, ты чего?
– возмутился Сержик.
– Меня же люди на смех поднимут! Любую бери, ага... Если банковский эксперт не отличил, что от подпольного рисовальщика хочешь? Саша, предоставь себе уровень: для изготовления бумаги с водяными знаками мало быть художником, нужно знать химию. Специальные краски для денег - это, считай, алхимия. А для глубокой и высокой печати надо быть полиграфистом. В нашем городе таких гениальных мастеров нет. И не было, рупь за сто даю. Рисовальщики не в счет, их работу только бабушкам на рынке сбывать.
Гул ипподрома притих, а Сержик перевел взгляд на зеленое поле, обрамленное коричневой грунтово-песчаной дорожкой. Вдали, стиснутые загородкой, бесновались лошади под мелкими фигурками жокеев.
– Дан старт четвертой скачке!
– с явным волнением в голосе объявил диктор.
– Первые триста метров пройдены за двадцать четыре секунды! На втором повороте ведет Задумчивый! Пятьсот метров пройдены за тридцать восемь секунд, вперед вырывается Вахтер!
Ипподром вдруг завопил, заулюлюкал. Редкие посетители пивнушки, бросив застолье, устремились к ограждению беговой дорожки. Следом, забыв о пиве, метнулась очередь, которую замыкал мордатый пивщик в когда-то белом халате. Видимо, это был центральный забег в программе скакового дня. Перекрикивая шум, диктор торжественно объявил, что очередная скачка вышла на финишную прямую.
Выбивая копытами комья земли, плотная группа лошадей промчалась мимо. Что у жокеев, что лошадей морды свирепо оскалены - жуть. После бурного финиша с судейским гонгом, вздоха трибун и доброго глотка пива, Ягубянц досадливо крякнул:
– Этот же надо так орать... Как в последний раз, господи прости. Натуральный дурдом. Ладно, что удалось выяснить по поводу майора Радиной?
Пачку милицейских ориентировок, с приметами и описанием, он передал еще на прошлой неделе. Текст заканчивался указанием не задерживать при обнаружении, а организовать скрытное наблюдение. Сержика это тоже касалось, в смысле, требовалось позвонить по телефону.
– Тут все проще и сложнее, - мужчина пальцем поддел жирок из-под панциря очередного рака.
– Как это?
– Никаких следов. Как говорится, никто никуда не ползет.
– Точно?
– полковник замер с рыбным хвостиком у рта.
– Таки да. Подняли всех, от карманников до попрошаек, - Сержик пожал плечами.
– Этот человек по городу не ходит. Такое ощущение, что она испарилась, или лежит глубоко под землей. Больше ничем не могу помочь, извини.
Ягубянц кивнул, молча вытер руки об газетку, и пошел прочь. Тем временем очнулся диктор:
– Приносим извинения за задержку результатов четвертой скачки. Победителя выявил фотофиниш. По уточненным данным, первым пришел
Сержик Оганесян хмыкнул, и смахнул со стола стопку серых билетов. Деньги потеряны небольшие, но жучок с конюшни, который сделал неверный прогноз, сегодня ответит. Зря он это сделал, и зря с людей водку за это брал...
А полковник Ягубянц в кассовом зале неожиданно столкнулся с капитаном Агопяном. Того под руку держала капитан Сорокина. В коротком летнем платье, Марина улыбалась, всячески демонстрируя классные ноги и цветущий вид.
– Володя?
– Ягубянц поднял брови.
– Здравствуйте, девушка.
– Товарищ полковник?
– не менее удивился Агопян. Он даже собрался отдать честь, но вспомнил, что одет в гражданку.
– А мы вот на лошадок смотрим, - беззаботно улыбнулась капитан Сорокина.
– Семь рублей уже продули!
– Отойдем на минутку, - хмуро буркнул Ягубянц.
Оставив Марину у колонны, они перешли к окну.
– Чего это у тебя глаза блестят, Володя? Выпивал сегодня?
– Так воскресенье, товарищ полковник!
– от напрасного наезда парень оторопел, но сразу перешел в наступление: - Вообще-то я в отпуске. И, между прочим, обратно никто еще не отзывал.
На явную наглость Ягубянц мог бы и вспылить. Но не стал - задумался.
Тем временем Агопян набрался смелости:
– Может, отпустите догулять, а? Товарищ полковник, понимаете, Марину Сорокину внезапно в отпуск отправили, хотелось бы в Ялту вдвоем смотаться, пока там тепло.
– Хм... На отдых в Крым с куратором из Москвы?
– Ягубянц закатил глаза, обозначая высоту полета птицы Сорокиной.
– Хм... А почему нет? Это полезное дело. Ты зайди ко мне завтра с утра, лады? Проинструктирую на всякий случай. И свою путевку на вас переоформлю. Мне она точно не понадобится.
Ипподром снова завопил, и Ягубянц поморщился. С огромным удовольствием он выскочил улицу, чтобы быстрее отдалиться от этого гнезда порока. Креста на них нет, и Гринписа тоже...
Глава восьмая, в которой только начали хорошо жить, как вдруг откуда ни возьмись - чернобурая лиса
Пару дней назад Сорокину вызвали в секретный отдел Госбанка, где таился аппарат системы «ЗАС». Служебный диалог потребовал ее начальник, подполковник Савчинский, и трубка цвета слоновой кости лежала на столике узкой кабинки. Расписавшись в журнале, Марина поднесла ее к уху:
– У аппарата!
Дверь кабинки закрыть за собой не забыла. Душновато здесь, зато никто не услышит. Исключая подслушивание на линии, засекречивающая аппаратура связи «ЗАС» позволяла вести любые переговоры. Сложная система мозаичного шифрования искажала голос, в трубке хрипело и булькало, но понять речь было можно.
Наивно уверенная, что разговор никак не прослушивается, Марина шутила и обращалась к начальству без должного почтения: мелькали эпитеты «шеф», «босс», или совсем уж легкомысленное, «мон женераль». Но лишь до тех пор, пока этот самый босс не объявил о внезапном отпуске.