Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем
Шрифт:
– При сотрясении мозга помогает женщина?
– поразился Гриша.
– Еще как, - хмыкнула медсестра, вонзая шприц мне в ягодицу.
– Что бы вы без санитарок делали?
Глава десятая, в которой не надо бояться густого тумана. Надо бояться пустого кармана
На пандусе приемного отделения кипела жизнь. Если слово «кипела» применительно к такому печальному месту, как это. Подъезжали белые машины, кого-то вносили, кого-то выносили. По больничному двору поспешали врачи
Ничего нового, обычная суета городской больницы скорой помощи. И примета, и изнанка большого города - даже вдали от распахнутых дверей здесь пахло кровью и болезнью. Хотя привыкнуть к такому невозможно, каждый раз оторопь берет. Жизнь штука переменчивая, только вот этих изгибов нам не надо. А поговорка «хочешь жить, умей вертеться» приобретает здесь особый смысл. Уж лучше хорошенько повертеться, чтобы выкрутиться на раннем этапе и не загреметь в катафалк.
И еще заевшей пластинкой в голове крутилась одна мысль: что случилось? В том, что первый удар принял на себя Антон, сомнений не было. Кому это надо, и зачем? Разобраться хотелось немедленно, только мутная голова подвигов пока не позволяла. Неизвестные боги по башке треснули так, что ум за разум зашел.
У медицинского автомобиля «Боксер» ребята со мной распрощались - внутрь пустили только Анюту. Скривившись от щелчка фиксатора носилок, я сумел выдавить одно слово непослушными губами:
– Антон?
Анюта оглянулась на фельдшера скорой помощи, по ходу прилаживающего мне капельницу. Тот был занят своим делом, регулировал частоту мелькания пузырьков.
– Жив, но в реанимации, - она наклонилась к уху.
– Верка тоже там. А бабушка ее совсем плохая. И еще: Андрей Гутаров погиб. В сердце убили, насмерть...
После этих слов Нюся залилась слезами, и рыдала до самого конца поездки. Так что добиться подробностей мне не удалось. Какая бабушка? Что с Верой? И что же у них там, черт побери, случилось?
Палату мне назначили скромную, трехместную. Но две койки оставались пустыми. И едва меня переложили на высокую кровать, как вошел лысый доктор. Такое ощущение, будто после странствий домой вернулся, а лысый доктор, добрый член семьи, только этого и ждал. Он померил давление, заглянул в рот, внимательно послушал сердце и легкие. Молча посветил в глаза, и тихо вздохнул. Даже своих обычных прибауток не выдал. В конце концов, положив руку на забинтованный лоб, снова вздохнул:
– Хреново, Михалыч? Тошнит?
Я лишь согласно моргнул в ответ. А чего тут говорить? Мысли в сотрясенном мозгу ворочались вяло и заторможено, будто снулая рыба на безводье.
– Вот и я так думаю, - доктор оглянулся на Нюсю, успевшую нацепить свой белый халат и шапочку.
– Побитая голова - это не шутки, так что свежие продукты от вас мы увидим не скоро. Постельный режим, понятно? А пока отдохните немного. Кушать нежелательно, скоро вас повезут по камерам: КТ, МРТ, УЗИ, рентген. Потом поговорим. Вопросы, знаете ли, накопились.
– Свежие продукты будут, - буркнула Нюся ему вслед.
– Но позже.
–
– он обернулся.
– Альберт Эдуардович, вот, возьмите, - Нюся протянула деревянную коробку.
– Хм... Однако, - он опустил очки со лба.
– Бурместер, Колейта Порто, 1965. Если это не подделка...
– Не подделка. Мне на день рождения подарили, папа из Африки привез. А я крепленое вино не очень люблю. Если вам понравится, еще достану.
– Анечка, покажи мне мужчину, который откажется от глотка настоящего портвейна! Правильное вино отличается невероятно высокой концентрацией вкуса фруктов: инжира, чернослива и марципана. Старый портвейн, кофе, шоколад... Эти слова звучат как самая красивая музыка мира,- вернув очки на лоб, доктор пытливо уставился ей в глаза.
– Ладно, моя милая, это лирика. Говори, что тебе надо.
– Мне в реанимацию нужно, на ребят посмотреть, - честно призналась Нюся.
– Без вашего разрешения не пускают.
– А чего там смотреть?
– насупился он.
– Нечего. Больные спят, ситуация под контролем. Так что нет. Сегодня - точно нет. А завтра посмотрим.
Ну, рыжая лиса! А мне так не предлагала португальского нектару, жажду утолить летним вечером. Увидев критику в моих глазах, она принялась оправдываться:
– Ничего, Антон Михалыч, это не последняя! У меня еще крымский «Розовый мускат» есть, и херес «Массандра».
Вот, дожились. Херес! Редкий, божественный напиток, и даже лекарственный. Он защищает сердце и предохраняет от сердечных приступов. В Англии лекари выписывают рецепт так: херес чистый, ежедневно, по чуть-чуть. Его не обязательно охлаждать, и следует пить мелкими глотками - до еды, после еды, и во время еды. Такие важные детали, а мне о непоследней бутылке она сообщает последнему. А ведь херес прекрасно сочетается с летним вечером и стерлядью горячего копчения! Блин, это я узнаю в тот момент, когда херес мне нельзя, а копченую стерлядь никто здесь не предложит.
Печальные мысли прервали посетители - следом за доктором в палату заявились Коля Уваров с Ниной Радиной. Ниночка отошла к окну, молча кутаясь в куцый халатик. Из прекрасных глаз цвета изумруда капали крупные слезы. Они двоились, троились, и сверкали в солнечных лучах драгоценными гранями.
И еще мелькнул таксист Иван. Он заглянул в щелочку, посопел, но заходить не стал. Ни минуты покоя, блин, прямо день приемов какой-то. Ледащий император и не менее страдающие соратники.
– Так-так, - закончив осмотр тела, молвил Коля.
– Голова повязана, кровь на рукаве... Как же мне с вами трудно и, не побоюсь этого слова, больно! Нет, с такими друзьями геморрой не нужен, все равно своей смертью не помру. Господи, прости. А лучше помоги.
И только я раскрыл непослушный рот, чтобы задать свои вопросы, как Коля их упредил:
– Все разговоры позже. Врач рекомендовал полный покой. И потом, здесь даже стены могут иметь уши.
– Стены, говорите? Пипец, - возмутилась Анюта. Она топнула, и в сердцах бросила: - Да чтоб у них уши отвяли! И потом в трубочку скрутились.
– Хорошая мысль, но нереальная, - согласился Коля, направляясь к выходу.
– Скоро Виталик придет, все здесь проверит. А ты отдыхай, набирайся сил.