Четвертый разворот
Шрифт:
— Это точно! — ответил я ему его же словами.
И Тимофей Иванович вдруг щедро улыбнулся, словно бы соглашаясь со мною. В этот момент возвратился Рогачев, спросил, все ли нормально, и забрался в свое кресло.
— Сейчас подадут легкую закуску, — обрадовал он нас, хотел было сказать о единственной радости в жизни, но, видно, передумал. — Отчего в самолете всегда голодный?
— Сие есть тайна, — ответил Саныч равнодушно.
А Тимофей Иванович взглянул на меня так, будто бы спрашивал: «Слышал, как умные люди разговаривают? То-то же!»
После посадки я дописал задание и вышел из пилотской последним.
Она взглянула на меня так, словно бы этого ждала, и злость у меня прошла.
— Сходим вечером куда-нибудь? — предложил я, чувствуя, что сейчас больше всего хочу услышать короткое «Да!» — то, что я слышал много раз.
— У меня куча дел, — ответила Татьяна, отводя глаза. — И потом... Я неважно себя чувствую...
— Ладно, — кивнул я. — Занимайся своими делами, увидимся после.
Она с облегчением вздохнула, хотела что-то сказать, но так и не решилась. Я подождал и шагнул на трап.
Через двадцать минут мы втроем уже ехали в автобусе. Рогачев напомнил нам с Санычем, чтобы завтра не забыли позвонить дежурному и узнать время вылета, и неожиданно вышел на предпоследней остановке. Мы доехали до конечной, Саныч нырнул в метро, а я отправился пешком. Домой не хотелось, к тому же приятно было идти в толпе по Московскому проспекту: когда возвращаешься из рейса и видишь многолюдье, кажется, что попал на праздник. Не успел я подумать об этом, как вдруг остановился, пораженный догадкой. Затем без колебаний вернулся к универмагу, возле которого сошел на остановке Рогачев, и направился прямо в отдел часов. Там было безлюдно, и девушка за прилавком явно скучала
— Мой товарищ должен был купить часы, — сказал я, подойдя. — Он — в летной форме.
— Купил, — ответила девушка недовольным голосом. — За пятьдесят два рубля. Хотите еще одни?
— Не помешало бы. — Я принял ее шутку, и вышел на улицу, думая о том, что Рогачев остался сам собою даже в этой ситуации. Он ведь переманивал Татьяну и, казалось бы, должен не поскупиться, но решил обойтись подешевле. Я едва не рассмеялся: его «ходики» стоили рублей сто, никак не меньше. Завтра они встретятся с Татьяной, и уже на следующий день она сможет похвастаться ими.
Я неторопливо брел по тротуару, думая о том, что до завтра надо что-то предпринять. «До завтра! — стучало у меня в висках. — До завтра!..» В этих словах было что-то знакомое, и я не сразу припомнил, что есть такая песня. И как только я это вспомнил, сразу понял, что Рогачев собирается обойти меня и в этом. Несомненно, он продумал, что делать, если Татьяна скажет мне о разговоре. Отчего это раньше мне не пришло в голову?
Я взглянул на часы: времени прошло достаточно. Если самолет сразу разгрузили, она должна была сейчас ехать домой. Но ведь она могла попросить Лику остаться и сдать контейнеры? Не теряя больше ни минуты, я перешел на другую сторону проспекта и остановил машину. Мне надо было обогнать и Татьяну, и Рогачева. Но Рогачев-то поехал автобусом,
В такси я зачем-то отцепил погоны от рубашки, кинул их в портфель и спросил водителя, сможет ли он подождать минут двадцать.
— Плати гроши — сутки буду ждать, — весело ответил он и, покосившись на меня, спросил: — От женщин скрываешься?
— От них, окаянных, — кивнул я и положил ему пятерку в протянутую руку. — Загрызли!
— Разумно, — похвалил он меня и тут же увеличил скорость.
Я подсказал, где лучше повернуть, чтобы оказаться перед домом Татьяны, но не близко, а в отдалении. Мы остановились и стали ждать. Я закурил... Минут через пять появился Рогачев, шел он неторопливо, один раз взглянул на часы, а потом остановился у парадного входа. Вскоре появилась и Татьяна. Он двинулся ей навстречу, что-то сказал. Возможно, Татьяна не ожидала его увидеть, как бы там ни было, она оглянулась, будто бы догадалась, что я скрываюсь где-то поблизости. Они постояли и вошли в дом.
— Она? — отчего-то шепотом спросил таксист.
— Он, — ответил я.
— В любом случае — она...
Я не очень-то его понял, потому что думал о другом, вышел из машины, отпустив его на все четыре стороны. Таксист хмыкнул и мгновенно умчался, а я пошел к телефонной будке. Мысль о Глаше явилась только теперь, когда я увидел Рогачева и Татьяну вместе. Набрав номер, я слушал длинные гудки, говоря себе, что Глаши конечно же нет дома... Наконец в трубке щелкнуло, и послышался хрипловатый, будто бы со сна, голос Глаши.
Я назвался и спросил, чем она занимается.
— Зайчишка, — сказала она не сразу. — Наконец-то догадался позвонить. Приятно слышать, а главное...
— Глаша, — прервал я ее, — ты можешь сейчас уйти из дома?
— Смотря куда, — ответила она весело, но внезапно замолчала и тревожно спросила: — Что-нибудь... Вы прилетели?
— Нет, звоню из самолета, — пошутил я, думая о том, а надо ли впутывать Глашу. — И ничего не случилось.
— А зачем позвонил?
Действительно, зачем? Она что-то говорила, но я не слушал, а, решившись, сказал, что ее ожидает сюрприз на площади Мира, назвал адрес и ждал. Она попыталась выяснить, что за сюрприз, но я оборвал ее, спросив, может ли она выехать немедленно.
— Возьму машину, — ответила она бодро. — Но кто там живет, должна же я знать?
— Друг, — сказал я и повесил трубку.
Выйдя из будки, я постоял в нерешительности, перекурил и пошел в дом. На звонок долго никто не отзывался, но вот послышались шаги, щелчок замка, и на пороге возникла Татьяна.
— Ты? — удивленно спросила она, на секунду потерявшись от неожиданности, и быстро заговорила: — Зачем ты приехал! Давай после встретимся. Я не могу объяснить тебе, но все это не так. Не так, понимаешь? Завтра я все скажу...
Она впустила меня в прихожую, закрыла двери и теперь держала меня за руки, умоляя не двигаться дальше; голос ее доходил до шепота, она оглядывалась в темноту знакомого мне коридора, словно бы ждала, что оттуда появится Рогачев, и продолжала уговаривать меня. Странно, ведь она снова меня обманывала, но я ей верил: наверное, и впрямь надо было уйти — пусть они сами разбираются, — но тут я вспомнил о Глаше.
— Подожди! — тихо вскрикнула Татьяна, когда мы почти подошли к ее двери. — Я согласна переехать, но...