Четвертый Рейх
Шрифт:
Шорохи приблизились, сделались четче. Теперь стало ясно, что неизвестный идет по боковому коридору. Кларк напрягся, как змея перед броском. А в следующее мгновение распрямился, словно отпущенная пружина.
Американец повернулся всем корпусом. Сделал полшага и выбросил вперед кулак. Движения были отточенными, доведенными до автоматизма. Того, кто шел им наперерез, должно было свалить.
Его и вырубило. Баркер отступил назад, чуть нагнулся и выругался.
— Что там? — спросил Кадзусе.
Александр спрашивать
— Она нам еду приносила, — мрачно поделился Богданов.
— Да жива она, — буркнул Кларк смущенно.
— У носителей американской культурной традиции так принято, — поддел Александр. — Бьют не глядя, но от души. Попадают не в того, в кого нужно, а потом быстренько сваливают. Это исторически сложилось.
— Она только сознание потеряла, — пробурчал Баркер. — И вообще, откуда тебе знать, что в традиции, а что нет.
— Историю объединения Земли нам давали очень подробно. Профильная область знания, — весело отозвался Александр.
Ничего смешного в ситуации не было, но его сейчас забавляло все. Изнутри распирал азарт. Будто крылья выросли и тянули вверх, заставляя наплевать на страхи, риски и здравый смысл. С этими крыльями чисто теоретически можно было жить, как прежде на земле, но на практике это казалось совершенно невозможным.
— Что дальше?
— Сваливаем, — коротко бросил Кларк. — Быстро.
Погребняк улыбнулся, но говорить ничего не стал.
Снова замелькали каменные стены коридоров и переходов. Возможно, в замке и были другие помещения, оформленные и освещенные лучше. Должно быть, учителя и фюреры, о которых говорил Гюнтер, жили не в каменных мешках, но Баркер выбирал коридоры потемнее и поневзрачнее.
Издалека донесся приглушенный десятком стен крик, несколько выстрелов, и снова все стихло. Кадзусе поежился. Богданов нахмурился. Кларк не обратил внимания.
— Так что здесь происходит? — не снижая темпа, спросил Александр.
— Давайте об этом поговорим потом, — ответил капитан. — Уверен, что нам с вами есть о чем расспросить друг друга, и есть, что рассказать, но сейчас главное — уйти отсюда, как можно быстрее. Поднимем «Дальний», тогда поговорим.
— Согласен, — кивнул Погребняк. — И все-таки хотелось бы знать, что у вас тут за Адольфы с Дитрихами. За кого мы болеем? Кому, в случае чего, выгоднее сдаваться?
— Никому, — обронил Баркер. — Если победит старик, нас, насколько я понимаю, прислонят к стенке. Так, командир?
— Хотелось бы сказать «нет», — мрачно поддержал Богданов. — Но, похоже, что так и будет. А если выиграет фюрер, нас будут мурыжить до тех пор, пока мы не позволим их ученым залезть в преобразователь Хольдермана, не поможем поставить
Погребняк кивнул. Знакомо, знакомо. И это знакомо. Это народу втюхиваются сказки о всеобщем благе и сытом светлом будущем, в котором все имеют всё, и им за это ничего. Эти сказки подкрепляют настоящим, подменяют понятия. Создают спрос и предложение. Кормят. Но, в случае чего, в методах не стесняются. Не бывает, чтобы у всех было все бесплатно. Кто-то все равно платит.
— Значит, выбираем: быстро умереть или долго мучиться.
— Есть вариант, — подал голос Мацуме. — Можно не мучиться и отдать им то, что хотят.
— И мучиться совестью? — спросил Погребняк.
— Если она есть.
Александр не ответил. Младший японец его не обидел — обижаться Погребняк давно разучился, — но снова удивил.
Молча, неслышно шел Баркер. Тихо цыкал на брата Кадзусе.
— Есть другой вариант, — твердо сказал Богданов. — Добираемся до космодрома, поднимаем «Дальний» и улетаем.
— Хороший вариант, — согласился Александр. — В противном случае я предпочел бы встать к стенке. Или в джунгли махнуть, к осьминогам. Они теперь, наверное, примут. Я для них сын неба.
Богданов посмотрел, как на сумасшедшего. Александр рассмеялся:
— Все на «Дальнем», капитан. Уверен, нам будет, о чем рассказать друг другу.
Коридоры кончились. Промелькнула анфилада комнат, впереди раскинулся необъятный зал вестибюля. Александр подумал было, что предположения оказались верными, и замок имел-таки не только темную сторону с кривыми лабиринтами узких коридоров и каменных тоннелей, но и официальную, жилую, радующую глаз.
Развить мысль до конца Погребняк не успел. Вылетевший в вестибюль Баркер шарахнулся назад. Далеко впереди, с противоположного края вестибюля, послышался топот. Не такой скромный, еле слышный, как шаги тетки в коридоре. Сапоги грохотали по полу безо всякого стеснения. Несколько раз кто-то рявкнул по-немецки. Но команды были краткими, а произношение незнакомым, и Александр ничего не понял.
Зато распоряжения Кларка прозвучали четко и ясно.
— Капитан, назад. Саша, вперед. Их четверо.
— Больше двух здесь не протиснутся, — оценил Погребняк, торопливо оттесняя капитана к японцам.
В руке Баркера мелькнул инъектор.
— Твой правый, мой левый, — кивнул американец. — Дальше по обстоятельствам.
— Не ошибись, — ухмыльнулся Александр.
— Эти нас точно не кормили, — оскалился в ответ Кларк.
— Стоп, — одернул Богданов, снова протискиваясь вперед. Заговорил быстро и тихо: — Вы слышали, что он сказал? Он приказал не стрелять. Он видел пленника, и пленник нужен им живым.