Четвертый с Фринагара. Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.
Шрифт:
Я ухмыльнулся. Блестящим мыслителем этого толстяка нельзя было назвать, но тем не менее, колесики в его голове со скрипом повернулись, и он понял, что допустил ошибку в первом раунде.
— Он? — переспросил я. — А почему не «она»? Какая-нибудь бедная маленькая старушка…
Наверное, Госсу пришлось призвать всю силу воли, чтобы не броситься на меня. Он продолжал сидеть на месте и улыбаться как человек, у которого болят зубы.
— Я, конечно, имею в виду Крейга Белдена, — продолжил я.
— Почему
— Потому что он был с вами, когда ночью я случайно наткнулся на вашу компанию.
— Вы ошибаетесь, Скотт!
— Я видел его в вашей каюте ночью и видел снова несколько часов назад. Он, правда, немного изменился, но, тем не менее, я его узнал!
Госс потянулся к дивану и взял с него какой-то пакет. Он хотел что-то сказать, но, бросив взгляд в сторону двери, промолчал.
Я обернулся. Тяжеловес, встретивший меня у трапа, стоял на пороге, засунув руки в карманы своей коричневой куртки.
— Все в порядке, Чан! — сказал ему Госс. — Можете идти.
Тот кивнул, неуклюже повернулся и исчез.
Госс обратился ко мне, все еще пытаясь сохранить любезную улыбку.
— Послушайте, Скотт, это наверняка ошибка. Я уже слышал об этом ужасном убийстве, о нем трубят все газеты и радио, и не сомневаюсь, что вы видели Белдена в морге. Но этой ночью на борту «Фринагара» его не было.
— Так, так…
— Я помню, как вы ворвались в каюту. Мы сидели в ней с Хозе Наварро за стаканчиком грога…
— Наверное, я был чертовски пьян! Мне показалось, что там было не двое, а четверо!
Он ухмыльнулся, возможно, предположив, что я помогаю ему найти выход из положения, и как эхо подхватил мои слова.
— Разумеется, вы были пьяны, Скотт, и у вас двоилось в глазах. Ха-ха-ха! Вот, держите!
Он подтолкнул ко мне пакет, который держал в руках. Я поймал его и спросил с иронией:
— А кто был тот четвертый, что мне померещился? Высокий такой и седой. Спрашиваю об этом просто так, любопытства ради.
Госс покачал головой.
— В каюте были только двое — я и Наварро.
Я взглянул на пакет. На нем были написаны мои имя и адрес.
— Это — вам. Я не ожидал вашего визита и поэтому собирался переслать по почте.
Я вскрыл пакет. В нем был красивый кожаный бумажник, а в бумажнике — новенькие хрустящие стодолларовые купюры. Я развернул их веером и наскоро пересчитал. Кажется, ровно пятьдесят.
Госс подтвердил, что я в арифметике не так уж слаб.
— Пять тысяч… И только за то, что вы мне нравитесь, Скотт!
Я вложил деньги обратно в бумажник и аккуратно положил его на стол.
— Простите, капитан, но я никогда не бываю до такой степени пьян!
Это было последней каплей. Маска любезности исчезла с его лица, приветливую улыбку словно водой смыло, и капитан Роберт Госс предстал передо мной таким, каким был на самом
Он не повысил голоса, и ни один мускул не дрогнул на его лице, но на меня обрушился поток отборнейшей уличной брани.
— Нынешний день станет днем твоей смерти, Скотт! — закончил он. — Или одумайся и забирай это! Другого шанса не будет!
Я умышленно долго не отвечал, ожидая, пока зловещее молчание достигнет своего апогея, а потом сказал:
— Теперь я понял, чего вам не хватает, капитан! Вы просто-напросто нуждаетесь в хорошей клизме!
Сперва я подумал, что его хватит апоплексический удар. Челюсть отвисла, глаза готовы были выскочить из орбит, а сам он весь затрясся. Потом издал какой-то хрипящий звук, скривил лицо и втянул щеки.
Этот бешеный гиппопотам собирался плюнуть мне в лицо!
Если он это и сделал, то попал в мой кулак. Потому что я тут же врезал ему по физиономии, вложив в удар всю свою злость. Такой удар мог бы свалить и быка.
Госс отлетел к стене, стукнулся об нее и сполз на кожаный диванчик. Удар не вышиб из него духа окончательно, но этого духа у него осталось очень немного. Я подошел к нему и ударил ребром ладони по челюсти. Удар попал в цель, и он, свалившись с дивана, растянулся на полу. Его шикарная капитанская фуражка улеглась рядом.
Я вышел из рубки и осмотрелся. Чан по-прежнему стоял на своем посту у трапа. Двое или трое таких же здоровенных парней прогуливались по палубе, но, судя по всему, никто из них не был очевидцем только что закончившегося инцидента. Я вытер пот со лба, спустился на палубу и пошел к трапу.
Вдруг меня словно током пронзило: почему Госс с такой настойчивостью утверждал, будто Этой ночью на яхте не было никакого седовласого джентльмена? Я мог еще понять, что он пытался скрыть присутствие Белдена, но зачем было превращать в плод моего пьяного воображения четвертого члена той милой компании, которую я невольно потревожил?
И у меня опять появилось непреодолимое желание узнать, кто же тот человек, и что он здесь делал этой ночью. Вероятность увидеться с ним на яхте сейчас — была ничтожной; но следы его пребывания могли сохраниться. Коробка спичек, окурок сигареты особого сорта, может быть, даже стакан с отпечатками его пальцев. Всегда лучше самому все проверить.
Одной-двух минут мне будет достаточно, и я направился к другому трапу, ведущему на нижнюю палубу.
Дверь каюты оказалась незапертой, но сама каюта была пуста. И не просто пуста! Кто-то тщательно прошелся по ней с мылом, щеткой и губкой и буквально вылизал каждый дюйм. Что ж, это тоже говорило кое о чем!
Я вышел в коридор и поднялся на верхнюю палубу. Еще несколько метров, и можно считать себя в безопасности. Спуститься вниз по сходням, прыгнуть в моторку и — прощай, «Фринагар»!