Четвертый с Фринагара. Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.
Шрифт:
— Вы не думаете, что один из служителей был с ней в сговоре?
— В принципе это возможно, — ответил Доуз, — но у всех служащих очень хороший послужной список и работают они там давно. Все они женатые люди, и ни у кого из них нет замечаний по службе.
— А что она станет делать с картиной? Она ведь не может продать ее.
— Она хочет получить награду, — ответил с улыбкой Питер. — Говорю вам, шеф, эта девушка бросила мне вызов. Мне еще не удалось поймать ее с поличным, но я не теряю надежды.
— Хочет получить награду, — повторил
— Ни в коем случае, — ответил Питер, вынул из кармана телеграмму и положил ее на стол перед начальником. Она гласила:
«Картина Ромни будет возвращена при условии, что мистер Трессер переведет пять тысяч фунтов на счет детской больницы на Грейт Пэнтон-стрит. Как только он подпишет соглашение о выплате этой суммы, картина будет возвращена. Джейн».
— Что на это ответил Трессер?
— Он согласен, — ответил Питер, — и отправил соответствующее письмо секретарю директора больницы на Грейт Пэнтон-стрит Мы широко публикуем этот факт в газетах.
В три часа дня пришла еще одна телеграмма, на этот раз адресованная Питеру Доузу. Ему было неприятно, что Джейн достаточно хорошо информирована и знает, что ее делом занимается именно он.
«Я верну картину в восемь часов сегодня вечером. Приходите в галерею и, пожалуйста, примите все необходимые меры, чтобы на этот раз не упустить меня».
Телеграмма была отправлена с главного почтамта.
Питер Доуз принял все возможные меры предосторожности. На самом деле, он совершенно не надеялся, что сумеет задержать Джейн, но если она не окажется за решеткой, то по крайней мере не по его вине.
В мрачном холле дома Трессера собралась небольшая компания. Здесь находились Доуз, двое детективов, сам мистер Трессер — он посасывал толстую сигару и выглядел наименее заинтересованным из всех собравшихся, — три служителя и представитель детской больницы.
— Вы полагаете, она придет сама? — спросил Трессер. — Хотелось бы посмотреть на эту Джейн. Она, конечно, обошла меня, но я не держу на нее зла.
— Я подготовил полицейскую группу захвата, готовую явиться по моему звонку, — ответил Питер. — Кроме того, все дороги сюда под наблюдением моих детективов, по, боюсь, что не могу обещать вам ничего волнующего. Она слишком ловка для нас.
— Однако посыльный… — начал Трессер.
Питер покачал головой.
— Посыльный может быть служащим местной доставочной конторы, хотя и здесь я принял меры предосторожности все посылочные фирмы получили предупреждение немедленно ставить в известность Скотленд-Ярд, если к ним кто-нибудь обратится с поручением доставить сюда посылку.
На ближайшей церкви громко пробило восемь часов, но Джейн-Четыре квадрата не появилась. Через пять минут позвонили в дверь, и Питер ее открыл.
На пороге стоял посыльный с телеграфа.
Питер взял у него плотный темно-желтый конверт, вскрыл
— Ну что ж, она выиграла, — сказал он.
— Что вы имеете в виду? — спросил Трессер.
— Идите за мной, — ответил Доуз.
Он направился в выставочный зал. Там по-прежнему висела пустая рама, а на стене виднелся полуистершийся ярлычок с четырьмя квадратами, оставленный Джейн.
Питер пошел прямо через зал к одному из окон.
— Картина здесь, — сказал он, — ее никуда отсюда не уносили. Он поднял руку, потянул за шнур, закатывавший штору, и она медленно раскрутилась.
Собравшиеся ахнули от изумления: приколотая к шторе и развернувшаяся вместе с ней, перед ними предстала картина Ромни.
— Я должен был догадаться, когда нашел булавку, — сказал Питер. — Действовать Джейн пришлось быстро, но физически было возможно осуществить то, что она задумала. Она вырезала картину, отнесла ее в конец зала, опустила штору, прикрепила верхние углы холста к шторе и вновь ее закатала. Никому не пришло в голову опустить эту треклятую штору!
Перевод с английского И. М. Кулаковской-Ершовой
Эллери Куин
ОХОТА ЗА СОКРОВИЩЕМ
— Всем спешиться! — рявкнул генерал-майор Баррет, бодро соскакивая с коня. — Ну, как вам понравилась наша маленькая разминка перед завтраком, мистер Куин?
— О, замечательно, — ответил Эллери, кое-как спускаясь на твердую землю. Большая кобыла затрясла головой с явным чувством облегчения.
— Боюсь, что мои кавалерийские мышцы слегка атрофировались, генерал. Не забудьте, что мы в седле с половины седьмого. — Он заковылял к краю скалы и прислонился своим измученным телом к низкому каменному парапету.
Харкнесс спешился со своей чалой лошади и сказал:
— Вы ведь переживаете все свои приключения, сидя в кресле, верно, Куин? Вам, наверно, тяжеловато высунуть нос и оказаться в мире, где живут обыкновенные люди. — Он рассмеялся. Эллери смотрел на желтую копну волос Харкенесса и его бегающие глаза с необъяснимой антипатией человека, привыкшего проводить время взаперти.
Широкая грудь Харкнесса продолжала вздыматься ровно, несмотря на галоп.
— Тяжеловато для лошади, — ответил Эллери. — Прекрасный вид, генерал. Не может быть, чтобы вы наткнулись на это место случайно, у вас, несомненно, есть поэтическая жилка.
— Какая, к черту, поэтическая жилка, мистер Куин. Я — человек военный. — Старый генерал в развалку подошел к Эллери и посмотрел вниз на Гудзон, в свете утреннего солнца, точно зеркало, отражающий голубую траву. Скала отвесно спускалась к небольшой полоске берега далеко внизу, где находился сарай для лодок. Вниз можно было спуститься только по крутым ступеням, зигзагом выбитым в скале.