Четвертый вектор триады
Шрифт:
Старая обида снова вспыхнула в душе Летты. Он, уходя, не позвал ее с собой и вот уже два года бродит где-то в северных краях, поет свои песни, дарит свою любовь восторженным кухаркам или припадочным тепличным принцессам, не умеющим самостоятельно шагу ступить!
— Этот меч достался мне от матери. — Непривычное слово далось с трудом, но Летта сделала над собой усилие. — А ей — от моего отца.
Делон подсадил помрачневшую Летту на шею Эйба и легко вспрыгнул в седло позади нее. Кожа дракона оказалась неожиданно горячей. Летта почувствовала, как упруго напряглись бугры чудовищных мышц
В полете дракона, стремительно набирающего высоту, было столько мощи, а в руках Делона, бережно обнявших ее, было столько нежности, что Летту охватило раскаяние. Ведь, если разобраться, не пошла бы она с Олегом тогда, два года назад, ни за что не пошла бы.
Летта вспомнила, каким страхом дохнуло на нее при одной мысли окликнуть его, уходящего вслед за своим диковинным волком. Это было невозможно представить! Из-за чужака, да еще мужчины, лишиться покровительства Матери Амазонок, покинуть мудрую и странно добрую Врану, явно отличавшую ее среди других ровесниц, оставить племя, уйти от всего, во что верила шестнадцать лет, единственные шестнадцать лет жизни!
В то время внешний мир представлялся Летте заповедником грязных и жестоких самцов, истязающих слабых, забывших Мать женщин. Ей виделся мрачный лес, наполненный безумцами, алкающими унизить, подчинить, растоптать достоинство, заставить страдать девять долгих месяцев, когда тело перестает слушаться и оружие валится из ослабевших рук.
Это представление было настолько сильным и устоявшимся, что добрый и ласковый Олег, терпеливый и нежный, до боли красивый и странно печальный, ничуть не поколебал его. Просто обнаружилось, что в этом мрачном, остервенелом мире есть один, только один, мужчина, достойный остаться в живых.
В этом у Летты не было сомнений, когда на восходе солнца в соседних шатрах пресытившиеся насилием самцы вдруг проснулись от острой боли в горле и горячих толчков крови, орошающих волосатую искусанную грудь. Услышав их хрипы, Олег вдруг извлек из тайника ритуальный кинжал и подал его Летте рукояткой вперед. Он улыбался печально и ласково, и ей почудилась в его взгляде жалость, и, вспыхнув, впервые почувствовала она стыд за свое племя.
Волк появился неожиданно, но очень кстати. Иначе ей пришлось бы самой распороть полог и указать мужчине дорогу к реке. Она знала, что в этом случае не смогла бы соврать Старшим Сестрам, требующим ответа: почему один самец сумел скрыться?
Правда, ей пришлось удариться головой о столб шатра и притвориться оглушенной, но в главном она не солгала: волк действительно схватил ее зубами за руку, и мужчина действительно проскользнул вслед за ним в прорезанную ритуальным кинжалом щель.
Вот только про его прощальный поцелуй Летта не рассказала никому, даже Лике. Эта ночь отдалила ее от лучшей подруги, от Враны, от Старших Сестер, да и от самой Матери Амазонок. Трещина, образовавшаяся в то утро, постепенно расширялась, пока не кончилась Изгнанием три месяца назад…
— Это здесь, — сказал Делон, и Летта вдруг ощутила атмосферу нечеловеческой ярости,
В прыгающем свете десятка факелов метались черные мохнатые силуэты, а навстречу им поблескивали холодными молниями мечи и копья.
Музыка схватки подхватила Летту, заставив руку сжать рукоять меча. И все же она невольно вздрогнула, когда Эйб, издав боевой рев, ринулся вниз, в гущу свалки.
Подмирье
Спецсектор Промежутка
— Вот об етом я тебе, балбесу, и долдонил! Обрадовался, возбудился, как сосунок прыщавый! А тебе мечом серебряным поперек хребта — вжик, и будьте здоровы! Что, натерпелся страху-то?
— У-у-у, болит-то как! Прямо будто меня самого напополамки разделали! У-у-у, гад остроухий! Как это он блок преодолел, а? Ну скажи, Струмчик, ну че я такой невезучий? Чуть порезвиться вскинешься, так сразу серпом поперек промежности. И ведь так все всегда зычно начинается! А потом хрясь! — и хвост на шесть узлов. Ну чего скалишься, как телка продажная? Нет бы посочувствовать корефану?! «Я говорил, я предупреждал…» Вечно ты, Ушан поганый, прав оказываешься. Западло, знаешь ли! Я вот терплю, терплю, а потом все Шефу и выложу! Если ты все заранее знал, так че ж не удержал меня глупого?
— Ага, тебя удержишь! Ты в вожделении ничего не слышишь и не хапаешь. Только коленками сучишь и задом вертишь. Да и ничего с тобой не случилось. Подумаешь, поболит малость. Скажи спасибо, не дракон суггеста схарчил. Вот бы тебе переживаниев добавилось!
— Так там еще и дракон был? Ну мы впрямь попали! Не лямбда, а тромбец шестимильный. Надо к Шефу идти. Дракон — это совсем фигово!
— Ладно, полежи малость, оклемайся. Я пока догляжу, как они крыланов долбать будут. Потом вместе мозговать станем. Надо как-то из этого дерьма выход искать…
Слог 14
КРУГОВОЙ БОЙ
Лэйм
Урочище Нетопырей
Поздний вечер
Ночь стремительно опускалась на Урочище Кашляющих Драконов.
Налившиеся чернотой тени начали выплескиваться из своих дневных убежищ, и мутная пелена полумрака, затопившая извилистое дно каменной теснины, постепенно густела. Свет уходил куда-то вверх, туда, где за гребнями каменных стен еще алели последние лучи кровавого заката.
Скалы, остывая, слегка потрескивали, и казалось, что с неба падает невидимый и потому опасный град.
Люди, стараясь не поддаться ощущению надвигающейся беды, тихо переговаривались. Сан выбрал себе место на вершине высокого утеса, достаточно широкого для маневра и достаточно ровного для скользящих шагов кругового боя. Своих бойцов он расставил в нишах под нависавшими каменными выступами с таким расчетом, чтобы нетопыри не могли напасть сверху. Кроме того, позади каждой пары бойцов был укреплен факел, который надлежало зажечь при первой атаке врага. Свет должен был бить нетопырям в полуслепые глаза, в то же время помогая людям направлять свои удары.