Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия
Шрифт:
В 1937 году Примакова вместе с Тухачевским и Якиром расстреляли, но письмо передать он успел. На нем вождь и начертал свое знаменитое: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи».
Можно много рассказывать о возлюбленных великого поэта, коих было немало. Время все равно расставит по своим местам.
В заключение стоит вспомнить еще одну женщину — дочь Маяковского. Профессор Нью-Йоркского университета Патриция Томпсон просит называть ее Еленой Владимировной.
Ее мать Элли Джонс влюбилась в Маяковского в Москве на одном из поэтических вечеров в 1923 году. Правда, тогда Элли звали Елизаветой
В результате той встречи родилась Патриция, видевшая отца всего раз в жизни — в 1928 году в Ницце. Русским языком Патриция не владеет, но стихи Маяковского очень любит, хотя и читает их в переводе.
Когда в 1991 году она приезжала в Москву, то отнесла на могилу отца горсть земли с захоронения матери. Вечером того же дня Елена Владимировна была приглашена на обед к Катанянам. Хозяева обратили внимание на руки гостьи — те были в земле.
Но дочь Маяковского отказалась от предложения пройти в ванную. Она хотела как можно дольше, пусть даже так, чувствовать связь с отцом.
P. S.
В письменном столе покойного нашли посмертную записку, датированную 12 апреля 1930 г. Два дня Маяковский пытался побороть себя и найти силы жить дальше. В револьвере, из которого он застрелился, была всего одна пуля. Человека, который догадался бы вынуть эту пулю, рядом с поэтом не оказалось.
Во время похорон грузовик, везущий гроб на Новодевичье кладбище, из-за неопытности водителя ехал на слишком большой скорости и оторвался от толпы.
Маяковский снова остался один.
Смерть на двоих. Актер Евгений Урбанский
Весна 1968 года выдалась холодной. Только под конец апреля окончательно сошел снег, появилось солнце, зазеленела трава. Москвичи с радостью подставляли лица первым почти по-летнему теплым солнечным лучам. Но был в Москве человек, которому до сюрпризов природы не было никакого дела.
Одинокая женщина с маленьким ребенком на руках стояла на перроне. Дзидра Ритенбергс, вдова знаменитого артиста Евгения Урбанского, навсегда уезжала из Москвы.
Знакомство двух кинознаменитостей — Дзидра к тому времени снялась в популярной ленте «Мальва» и даже стала лауреатом Венецианского фестиваля, а Евгения иначе как «коммунист», после успеха одноименного фильма, за глаза почти никто и не называл — состоялось летом 1960 года.
В Москве проходил Международный кинофестиваль, и Ритенбергс вместе с Впей Артмане представляли на нем Латвию.
«В один из дней, — вспоминала Дзидра, — в гостиничный номер вошел русый парень и направился ко мне. Никогда ни у одного человека я не видела такой потрясающей улыбки: доброй и ласковой.
— Евгений Урбанский, — представился он и сразу же сообщил, что наконец счастлив».
Буквально на следующий день Евгений сделал Дзидре предложение стать его женой. Но молодой актрисе предстояла серьезная операция на сердце, и она тактично попыталась объяснить Урбанскому, что в ее ситуации глупо строить планы на будущее.
— А мы подождем! — воскликнул кандидат в мужья. — Только уговор: из больницы — сразу же в ЗАГС.
За несколько дней до операции кто-то из знакомых сказал Урбанскому: стопроцентной гарантии, что все пройдет гладко, никто дать не может. Вот если бы Дзидру отправить в заграничную клинику. Евгений тут
Операция действительно прошла удачно. И прямо из больницы Дзидра и Евгений отправились в ЗАГС и расписались.
Во время медового месяца молодые съездили в Ригу. «Староват, а так — ничего», — вынесли вердикт родственники Дзидры, познакомившись с молодым мужем. О том, что Евгений моложе жены на четыре года, знали лишь молодые. Тем более что внешне разница в возрасте была незаметна.
Однако поклонницы Урбанского мириться с тем, что их кумир теперь человек семейный, не собирались. По словам Дзидры, дома то и дело раздавались телефонные звонки, в которых неизвестные дамы просили передать Жене, что они ждут его в условленном месте или что столик в ресторане уже зарезервирован.
А в один из вечеров зазвонил телефон. В трубке раздался голос известной актрисы:
— У меня, между прочим, растет внебрачный сын от Евгения Яковлевича.
— Ну что ж, привозите, — ответила Дзидра. — Будем воспитывать.
Ко всем этим звонкам она относилась спокойно. А сам Урбанский, если телефон звонил ночью, просил поклонниц:
— Девочки, ну дайте покоя! У меня утренняя репетиция!
Единственное, чего супруга не могла простить, — «посиделки» актера с друзьями.
Однажды она не выдержала: «Мы собирались на какой-то прием. Женя опаздывал, я нервничала. Наконец дверь открылась, и на пороге я увидела Женю. По его веселой улыбке мне сразу же стало понятно, что он уже с кем-то „посидел”. Ни слова не говоря, я сняла висевшую на стене красивую тарелку и разбила ее. В ответ Урбанский протянул мне вторую тарелку, которую постигла та же участь. Реакция Жени была довольно неожиданной: „Подумаешь, тарелки. Еще купим”».
В быту знаменитый артист был довольно неприхотлив. Что, впрочем, и неудивительно, так как все свое детство он провел в маленькой землянке в северном городе Инта, где отбывал ссылку его отец — репрессированный в 37 году второй секретарь ЦК Компартии Казахстана.
Женившись на Дзидре Ритенбергс, Урбанский привел молодую жену в свою шестиметровую комнату в общежитии. И только через два года семья перебралась в однокомнатную квартиру возле метро «Сокол».
Однако наслаждаться счастливой семейной жизнью актеру довелось чуть больше двух лет. В 1965 году Урбанского утвердили на главную роль в фильме «Директор».
Картина рассказывала о директоре крупного автомобильного завода. Натурные съемки проходили в Средней Азии, куда и была отправлена актерская экспедиция.
— Я была беременная нашей дочерью, — рассказывала Дзидра. — В тридцать семь лет это непросто. Поэтому мы и изменили нашей традиции — всегда быть вместе. Из-за тяжелого климата я не поехала с Женей в Среднюю Азию. Самое удивительное, что и он совсем не рвался к работе в этом фильме. Может, поэтому и возникло какое-то недоброе предчувствие, ощущение надвигающейся беды. Помню, незадолго до отъезда я вернулась с репетиции домой. Женя лежал на диване с совершенно непривычным, испуганноозабоченным лицом. Он произнес фразу, от которой мне стало просто дурно: «Мне показалось сейчас, будто я умер. Такая пустота кругом!» Я начала его успокаивать: «Ну бог с ней, с этой ролью, с деньгами». Но, видимо, такова уж наша актерская натура — каждую роль воспринимаешь как последнюю. И Женя поехал.