Четыре мушкетёра (сборник)
Шрифт:
— А зачем тогда твой отец прислал тебя ко мне?
— Он сказал, что Тревильян всё может.
— Ну, это он меня переоценил, — сказал Тревильян, оставшись, впрочем, довольным такой характеристикой. — Здесь и мочь нечего. Идёшь и поступаешь, если, конечно, сдашь экзамены. Теперь в технический вуз конкурс меньше одного человека на место. То есть когда будешь идти мимо, смотри, чтобы не затащили насильно.
— Это почему же так? — расстроился Вартанян. — Отец говорил, что инженеры всему голова.
— Голова-то голова, только развелось их, инженеров, видимо-невидимо. Инженеров много — специалистов мало. А так
— А чего же они ушли?
— Вовремя сообразили, что там и без них народу хватает. Живут теперь как люди. У инженеров ведь зарплата большая, а денег мало. А у этих зарплаты, считай, совсем нет, а деньги водятся. Машины у всех, одеты по-человечески. Специальность надо выбирать такую, которая ближе к людям расположена, к народу, к его потребностям и запросам. А кто от народа отдаляется, тот сам себе потом не рад. А инженер — он от людей далёк, он к механизмам ближе. Ну будешь ты инженером, сделаешь какой-нибудь прокатный стан. А людям клади деньги на бочку, а стан твой и задаром никому не нужен. Не веришь — выйди спроси перед магазином, кому прокатный стан нужен. На тебя как на сумасшедшего посмотрят.
— Но кому-то нужно ведь и прокатный стан делать? — робко спросил Вартанян.
— Кому-то нужно, — веско ответил Тревильян.
— Ну и что же мне делать? — спросил Вартанян с той растерянностью, которую Тревильян и ожидал в нём обнаружить после своих слов,
— Ты вот что, — сказал он отечески заботливым тоном, — ты пока присмотрись, обдумай всё. Захочешь в институт поступать, дам тебе записку к репетитору, он с тобой позанимается, глядишь, и поступишь* Не захочешь — что-нибудь другое подыщем. Я тебя поручу троим молодцам. Понравились они тебе?
Юноша кивнул.
— Ну вот и хорошо, — продолжал Тревильян. — До вступительных экзаменов ещё полтора месяца. Л репетитора этого разрывают. Многие к нему попасть мечтают, да не всем удаётся. А передумаешь — что-нибудь подберём. Согласен?
— Согласен, — ответил Вартанян.
— Ну вот и чудесно. Ты где устроился?
Тревильян сел к столу и стал писать записку.
— Нигде пока. Я прямо сюда поехал.
— Ты что, на машине?
— Да, — ответил Вартанян с некоторой даже гордостью.
— Так это, значит, твой оранжевый драндулет?
— Мой, — смутился юноша от такого отзыва о своей машине. — Как вы догадались?
— По номеру, дорогой, по номеру. Номер не столичный, нельзя иметь такую приметную машину, как твоя, тем более с приметным номером. Значит, сделаешь так. — Тревильян направился к окну, у которого стоял Вартанян. — Машину продашь, ребята помогут. Думаю, что с деньгами у тебя не густо, так что пригодятся. С деньгами вообще поаккуратнее, они тебе меньше помешают, если будут лежать в кармане, чем если их не будет. А комнату снимешь у Бонасеевой — продавщица наша. Муж у неё постоянно в командировках. — И Тревильян хитро подмигнул юноше, чем окончательно вогнал его в краску. — А вот письмо к репетитору, адрес там написан. Вход со двора, четыре длинных звонка и два коротких, на счёт десять, потом постучать кулаком.
Тревильян
— Вот он! Теперь не уйдёт!
— Кто? — спросил вдогонку Тревильян.
— Этот, который письмо утащил! — уже из торгового зала крикнул Вартанян.
И он бы, вероятно, догнал незнакомца, но на беду или удачу в магазине скопилась очередь: это в свой обеденный перерыв хлынул из соседнего НИИ поток покупателей.
Вартанян, смешавшись с очередью в обувной отдел, кричал:
— Пропустите!
А в ответ слышал только:
— Вы здесь не стояли!
Пропускать его никто не хотел, и, пока он выбирался из магазина, незнакомца и след простыл.
Побегав взад-вперёд по улице, Вартанян вынужден был вернуться к магазину, где продолжала бурлить джинсовая толпа.
Глава 4
Системы Атасова, костюмы Порточенко и книги Арамича
Прежде чем продолжать повествование, надо сказать, что всё это происходило в то золотое время, когда джинсы стоили сто рублей, литпамятники не превышали шести рублей за книгу, а магнитофон «Весна» считался лучшим отечественным кассетником.
Вернувшись к дверям магазина, Вартанян красивым, как ему казалось, жестом вытолкнул из пачки сигарету «ВТ» и не менее красивым, как ему казалось, жестом поднёс к ней горящую с неимоверной копотью зажигалку «Лаки страйк».
Не успел он красиво выпустить изо рта первое кольцо дыма, как услышал слова, обращённые явно к нему:
— «Ронсон» не нужен?
Вартанян не спешил с ответом, во-первых, потому, что он не знал, что такое «Ронсон», а во-вторых, потому, что не в его правилах было отвечать сразу, когда не знаешь, о чём спрашивают. Поэтому он для начала выпустил дым в лицо собеседнику, полагая, что одного этого будет достаточно, чтобы сбить цену. Кроме того, совершая этот нахальный поступок, он пытался понять, что ему предлагают. Решив, что скорее всего речь идёт о часах, Вартанян на всякий случай спросил:
— Сколько камней?
Как видите, Вартанян, несмотря на то что являлся жителем южного города, где простофили встречаются редко, был юношей всё-таки мало искушённым в житейских делах.
Фарцовщик [2] тут же оценил наивность Вартаняна и сказал:
— Не знаю, сколько камней в моём «Ронсоне», но тебе явно двух камней не хватает. Одного сверху, другого снизу.
Вартанян, в котором ни на секунду не переставала кипеть горячая южная кровь, нагнулся и стал что-то искать на тротуаре.
2
Фарцовщики — так в то время называли спекулянтов иностранными вещами.
— Эй, парень, — удивился фарцовщик, — потерял что-нибудь?
— Кет, — ответил снизу Вартанян, — хочу найти третий камень. Тут где-то лежит, по тебе скучает.
Неизвестно, как бы дальше развернулись события и смогли бы авторы впоследствии вернуть Вартаняна в прокрустово ложе намеченного сюжета, если бы над юношей не раздался знакомый голос:
— Зюзя, исчезни.
Вартанян поднял голову и увидел исчезающего Зюзю. Его место занял уже известный Вартаняну Атасов.