Четыре плюс один

Оськина Варвара

И именно через равнодушные камеры Алекс видела, как весенним днем, смеясь и весело ругаясь на обезумевшую капель, миновав стену воды, они заскочили в магазин. У неё не было сомнений, кто была его спутница. Невысокая, обаятельная блондинка, солнечным зайчиком выделявшаяся на фоне традиционно одетого в темное Тома. Они хорошо смотрелись вместе. Черное и белое. Неувядающая проклятая классика. Алекс с закрытыми глазами могла сказать, что выбор их — стойкая, прочная платина. Господи, да будь у них возможность, они бы заказали кольца из осмия, желая глупыми физическими качествами металла подчеркнуть твердость своих чувств. Однако, стоя перед витриной и рядом с невестой, Том отчего-то постоянно оглядывался. Алекс

считала все брошенные прямиком в камеры взгляды, но не понимала — зачем? Для чего он так неистово ищет её? Чтобы познакомить или хотел последнего, самого главного чуда? Она сделала бы для него что угодно. Но Алекс не его женщина. Не была, не есть и не будет.

Апрель сменился маем, и Том больше не заходил, хотя с завидным упорством Алекс замечала его машину где-то неподалеку. Но это и неудивительно. Где-то там, на тридцатом, а может и тридцать третьем этаже его офис наполняли люди, а жизнь — семейное счастье с любимой женщиной. Иногда в большие окна она видела его проходящим мимо, поворачивающим голову в её сторону или напряженно замирающим около уличных витрин, словно он не мог решить что-то для себя, но только и всего. Алекс не хотела приглашения на свадьбу, да его, слава Богу, и не последовало. И жизнь, взвизгнув железными колесами, все же нехотя встала в привычную удобную колею, притянув упирающийся июнь. Мимо проносились дни, полные любимых покупателей, ароматного кофе и забавных житейских историй, а она в одиночестве гуляла по Хай-Лайн и ничего не ждала. Её жизнь замерла, застыла однотипным кадром, словно два чудесных года схлопнулись в крохотную точку, ничего за собой не оставив. Да вот только дыра на месте сердца хоть и подернулась грубой, иногда кровоточащей коркой, но все так же болезненно ныла.

Теплый августовский вечер, наполненный пыльной свежестью позднего лета, неподвижным воздухом застыл над Нью-Йорком и окутал город влажным цветением. Прекрасная погода. Совершенно не подходящая Тому Лэнгу, который наплевав на табличку «Закрыто», впервые за эти месяцы вновь зашел в её магазин. Хрустально перекатился колокольчик, и Алекс вздрогнула, роняя на пол злополучную белую вазу с цветами.

Он подхватил её в полете, каким-то чудом умудрившись не поскользнуться на залившей каменные плиты воде, да так и не поставил на место, машинально оглаживая пальцами гладкий стеклянный бок. А Алекс удивилась, почему так гулко и сильно бьющееся сердце еще не отдается тонким звоном в витринах, ведь сама она, казалось, вздрагивала ему в такт. В голове пронеслась уж совсем нелепая мысль, что не оборви она их дружбу, не было бы сейчас так мучительно сложно стоять рядом с Томом. Не хотелось бы снова сломя голову кинуться на Хай-Лайн, или просто с крыши, потому что… Потому что это он.

— Том?

Имя прозвучало едва слышно, но Алекс отчаянно боялась спугнуть момент его взгляда.

— Извини, не хотел пугать, — так же тихо откликнулся он.

— Нет-нет. Всё в порядке, ты…

— Как всегда, пришел просить твоей помощи. И надеюсь, что все же не опоздал.

— Уже поздно, я закрываю здесь все…

— Пять минут, Алекс.

— Это ювелирный магазин, — нервный смех прозвучал слишком фальшиво. Она не хотела. О, как она не хотела шипами вспарывать вечер, выворачивая наизнанку душу. Не сегодня. Завтра. В любое другое время, когда у неё будет хотя бы минут пять подготовиться к очередному неизбежному. — Здесь не салат выбирают.

— Но, ты же волшебница, я знаю.

Подлый удар. Слишком подлый для знающего её вдоль и поперек Тома, но Алекс поразило даже не это. Она не понимала. Не чувствовала, что будет в этот раз. Серьги, браслет, колье, ложечка на зубик? Всегда предугадывающая желания своих клиентов, Алекс впервые растерялась. Мир

будто полнился шумами помех, за которыми она совсем не могла разобрать слов. Воздух жужжал, пыхтел промышленной вентиляцией и кондиционерами, подмигивал огоньками пожарных сигнализаций и видеокамер, а она стояла, не в силах оторвать пальцев от магнитного ключа. Ничего, она не чувствовала ничего, кроме желания разреветься.

— Может, завтра?

— Сейчас. Пожалуйста. Мне нужно последнее твоё чудо, обещаю.

Хриплый шёпот пробился сквозь бьющийся в ушах шум крови, и она сдалась. Конечно. Все что угодно. Чудо, волшебство, да хоть сам философский камень. Она сделает для него даже невозможное, потому что это Том Лэнг. Потому что она влюблена.

— Хорошо, — ее слово, подобно последнему дыханию, застыло на губах вежливой улыбкой. — Каков повод? Или ты хотел что-то конкретное?

Она не могла избежать смерти, но сократить свои мучения было в ее силах.

— Конкретное.

— Так.

— Но я не знаю.

— Не знаешь что?

— Размер.

— Размер чего? Шинки, камня, счета в банке. Том, я не могу вытаскивать из тебя клещами…

— Кольца. Мне нужно обручальное кольцо.

Ад на земле существует. Ад на земле разверзся прямо сейчас.

Она втянула воздух, отворачиваясь и едва не заходясь истерическим хохотом. Вселенная, за что? Так и не вырвавшийся наружу вопль облекся в слишком едкие слова:

— Опять? Что за привычка жениться?

— Я не женат.

Повисшее молчание утянуло на дно личного кошмара, не давая и шанса осмыслить сказанное.

— Но…

— И не был.

— Но…

Да за что же ей такие мучения?

— Мне нужно кольцо.

— Это я уже поняла.

— Нет. Я расскажу тебе о ней, а ты подскажешь…

— Подскажу размер, если ты опишешь какая она? Том, это смешно.

— Пожалуйста, просто выслушай меня. Я знаю, ты…

— Говори уже, — перебила она и вздохнула, набираясь последнего в своих запасах мужества.

Том сглотнул, на секунду зажмурился, а после поймал её взгляд.

— Она — невероятная. Я знаю точно, что таких на Земле больше нет и вряд ли еще когда будет. Она всегда всё угадывала сразу, а я был не столь расторопен. Она ценила каждое мгновение, а у меня не получалось. Она спорила и не соглашалась. Шутила и всегда смеялась в ответ. Она могла бы пойти до конца, ни в чем не сомневаясь. Она всегда была рядом, такая родная, такая смешная, такая, оказывается, любимая, чего я не замечал, пока все внезапно, по-глупому не кончилось. Я думал — пройдет. Я думал — все дело в удивительной дружбе, которую мне было страшно потерять из-за своих же вряд ли ей нужных чувств. И никогда я так сильно не ошибался, выдавая желаемое за действительное. Ибо никто! Ни одна не могла заменить мне её. И тогда я подумал — быть может, это трусость? Потому что мой страх потерять меньшее привел к тому, что я потерял большее. Мне понадобилось два с лишним года, чтобы понять до боли простую вещь — её улыбка, это то, что мне необходимо. Для жизни, для смерти, для счастья. Алекс. Я знаю, что опоздал на год или целую жизнь, но, быть может, у меня ещё есть шанс. Алекс. Мне нужно кольцо, и слева от меня лежат десятки изумрудов, но… я не знаю размер.

Том замолчал, а она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых, казалось, отражались те самые зеленые всполохи. Они плясали неверными звёздами, вспыхивали и тонули в глубине, пока Алекс вглядывалась в его побледневшее лицо и наконец-то чувствовала. У неё не было мыслей, не было слов, да и голос вовсе не слушался. Но прошла ли минута, отмотала ли планета целый час, стало совершенно не важно, когда она сделала шаг к нему навстречу.

— Пятый. Тебе нужен пятый, — прошептала она, навсегда запоминая, как последние слова потонули в ощущении его губ на своих.