Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия
Шрифт:
Вот человеческой теплоты не хватало. Но в общем-то, я довольна своей судьбой. Хотя полностью счастливой себя и не чувствовала. Потому, что так и не испытала настоящего женского счастья.
Меня никто не щадил. Кроме мамы. А мужчины — любимого и нежного — рядом не было. Был актер. Отец моих детей. Не больше.
Я могу говорить об этом совершенно откровенно. Дети об этом знают. А Бог простит. Дети поначалу думали, что с моей стороны это грубость по отношению к памяти их отца. А сейчас, когда они выросли и тоже что-то в своей жизни испытали, они меня поняли.
Я со своими детьми дружу. Сын у меня очень
Дети очень чтут память отца. Любят его, вспоминают добрым словом. Говорят: «Мамочка, извини, мы тебя, наверное, оскорбляем, хорошо говоря об отце». Но это совсем не так. Я ведь тоже чту его память…
Я поняла очень важную вещь: никогда не надо врать и кокетничать с людьми. Они все видят сами. Когда умер муж и я его хоронила, у меня не было ни единой слезы. И тетки в театре за моей спиной говорили: «Смотрите — не плачет! Значит, не любила!» А я только через две недели после его смерти ощутила, что он ушел. И никогда уже не вернется.
Тогда я и начала плакать. Долго. Ведь вся жизнь прошла вместе. Так что пусть мне не говорят, что великое горе надо непременно метить плачем. Есть горе, которое выражается не в слезах. Когда я поняла, что мужа больше нет…
Кажется, что открывается дверь и он сейчас войдет. А он не идет… Наступает вечер… Но не скрипит ключ в дверях нашей замечательной квартиры. А на вешалке все равно висит его старенькое пальто…
Это было очень непросто — проститься с мужем. Так что не правы те, кто говорил, что я равнодушна. Ведь он был огромной частью моей жизни. Любовь же бывает разной. Мне повезло, что рядом со мной был человек, который сообразил, что имеет для меня огромное значение. Да, он был довольно жесткий. Ревнивый, как черт. Но было у нас что-то такое…
Знаете, я ведь противный человек. Да-да, такие люди, как я, обычно не нравятся. Любят тех, кто требует защиты. А гордых не жалуют.
Поэтому еще раз говорю, что не могу себе простить, что в зрелом возрасте позволила показать свою слабость. Что мне больно. А этого никогда делать нельзя. Пусть все болит так, что душа разрывается, но показывать это все равно нельзя.
У меня всю жизнь был девиз: «Недруг возрадуется твоей слабости, а друг будет презирать». Но я должна сказать, что счастлива. И обязана произнести слова благодарности людям, с которыми работала и работаю, тем, с кем меня столкнула жизнь.
Мы сегодня редко встречаемся с друзьями. Развела жизнь. Недавно погиб мой знакомый — очень хороший оператор. А о его смерти никто не сообщил. Так и я умру, а вы об этом ничего не узнаете…
Какое-то время мы молчали — я не решался задавать какой-либо вопрос, а Вия Фрицевна, видимо, уже сказала все, что считала нужным. Оставалось распрощаться…
Но мы увиделись еще раз. Узнав время отправления поезда на Ригу, я бросился в магазин и купил сто желтых нарциссов. Получился огромный желтый шар из цветов, который я и подарил опешившей от удивления актрисе, поймав ее на перроне.
«Вы подарили мне солнце, — сказала Артмане. — Я поставлю его в купе. А оно будет светить и, — она склонила лицо в букет, — пахнуть весной».
Когда поезд
Вии Артмане не стало в октябре 2008 года. Она напрасно думала, что о ее уходе никто не узнает. Первую актрису Латвии провожали в последний путь сотни человек, а вспоминали — тысячи. Незадолго перед смертью Артмане приняла православие, ее крестили под именем Елизавета. По словам сына, она молила Бога об одном — дать ей силы простить своих врагов…
Портрет на фоне
Актриса Любовь Орлова
Было время, когда самым популярным местом в элитарном дачном поселке Внуково, что всего в двух десятках километров от Москвы, была… свалка. Да-да, самая что ни на есть свалка, куда знаменитые дачники выбрасывали ненужные вещи. Популярность на свалку «обрушилась» после того, как один из строителей, работающих на чьей-то даче, обнаружил там среди множества доживающего свой век хлама красивый сафьяновый альбом. Открыв который, мужчина остолбенел: с пожелтевших страниц альбома на него смотрела изумительной красоты женщина, в которой он без труда узнал обожаемую миллионами зрителей Любовь Орлову…
Популярность пришла к ней зимой 1934 года, когда в Москве состоялся первый показ комедийного фильма молодого режиссера Григория Мормоненко, более известного по фамилии Александров, «Веселые ребята». Поначалу высокому начальству, пришедшему на премьеру, картина категорически не понравилась.
«Это хулиганский и контрреволюционный фильм», — заявил тогдашний нарком просвещения Бубнов и категорически запретил выпускать ленту в широкий прокат. Один из авторов сценария «Веселых ребят» Николай Эрдман к тому времени уже находился в местах не столь отдаленных (его имя отсутствовало и в титрах).
Но за «Веселых ребят» неожиданно вступились начальник Главного управления культуры Б. Шумяцкий и писатель Максим Горький, убедившие Сталина лично посмотреть фильм. Вождь приехал к Горькому, посмотрел комедию и пришел в восторг: «Посмотрел, точно в отпуске побывал». В результате картина пошла одновременно во всех кинотеатрах СССР и была послана на кинофестиваль в Венецию, где имела такой громадный успех, что песню «Сердце, тебе не хочется покоя…» начали распевать даже венецианские гондольеры…
Снять комедию Александров задумал после возвращения из Америки, где он со своим другом Сергеем Эйзенштейном, вместе с которым они работали над великим «Броненосцем «Потемкин», изучали опыт заокеанских коллег. И если главная мужская роль Кости Потехина изначально писалась на солиста ленинградского мюзик-холла Леонида Утесова, то с кандидатурой на роль Анюты у режиссера возникло немало проблем. Александров обошел все столичные театры, изучил анкеты всех молодых актрис, числящихся в картотеках фабрики «Мосфильм», и уже было пришел в отчаяние, когда ему сказали, что в подмосковном совхозе есть одна талантливая девушка-трактористка, которая и поет, и танцует, и собой весьма и весьма недурна. Григорий Васильевич отправился в тот совхоз, повстречался с девушкой и тут же утвердил ее на роль Анюты. Однако карты смешал директор совхоза, примчавшийся на «Мосфильм» и чуть ли не силой уведший с площадки свою подопечную: «Ей пахать надо, а вы с каким-то кино пристаете».