Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия
Шрифт:
Григорий Васильевич через год похоронил сына от первого брака. Он сам уже находился в таком состоянии, что, не увидев сына за обедом и спросив: «А где Вася?», удовлетворился ответом: «Ушел за хлебом». И больше о сыне не вспоминал.
Вскоре Александров женился на его супруге. Женщина, которую Любовь Петровна не пускала и на порог своего дома, стала полновластной хозяйкой и московской квартиры, и внуковской дачи. Считалось, что все было сделано для того, чтобы не возникло проблем с наследством, которых наверняка не возникло бы в любом случае.
Последней работой Александрова стал документальный фильм об Орловой,
«И тогда Орлова встретила Александрова. Он был красив, как бог».
Когда в 1983-м не стало самого Александрова, молодая вдова не разрешила похоронить его в одной могиле с Любовью Петровной. Но все равно так получилось, что памятники Орловой и Александрова на Новодевичьем находятся по соседству и даже портреты великих партнеров обращены друг к другу.
Легенда была кончена. Вскоре из жизни уйдет и жена Григория Васильевича. Наследником станет внук, Григорий Александров-младший, которому ни до чего уже не будет дела. В квартире на Бронной первое время будут проводить экскурсии для готовых расстаться с суммой, равной цене бутылки спиртного, почитателей Орловой, а потом сдадут в аренду под офис. Дачу продадут, а бесценный архив первой советской кинозвезды выбросят на помойку…
…Весть о том, что на свалке валяются личные вещи и письма Орловой, мигом облетела подмосковный поселок. Дачники приходили, с любопытством перелистывали валяющиеся альбомы и книги. Пока во время одной из санобработок архив, который Любовь Петровна собирала всю свою жизнь, не был сожжен. Знаменитое имение первой советской кинопары стали сдавать в аренду. Поначалу в доме сохранялся интерьер, придуманный Орловой. Но со временем о былых владельцах стал напоминать лишь забытый в кладовке портрет хозяйки, пробитый чьей-то ногой.
Одиночество в розовом цвете
Певица Клавдия Шульженко
В начале восьмидесятых в парке
на улице Усиевича, что неподалеку от станции метро «Аэро-порт», часто прогуливалась пожилая женщина. Иногда компанию ей составляли соседи. И тогда она спрашивала у них: «Я слышу, как у меня на балконе шелестят листья. Почему они шелестят? Ведь там нет деревьев». Ответа на этот вопрос никто не знал. Спутники лишь пожимали плечами. А к незнакомым прохожим женщина обратиться не могла. Вдруг они узнают в седой старушке знаменитую Клавдию Шульженко? Этого Клавдия Ивановна допустить не могла.
Последние годы легендарная певица прожила очень скромно. Государство платило ей 270 рублей пенсии, которых женщине, привыкшей к достатку (продукты и непременно свежую клубнику она, не желая унижаться перед директором «Елисеевского» магазина, покупала только на рынке), конечно же, не хватало. Приходилось распродавать драгоценности и антиквариат, который она собирала всю жизнь. Когда в 1984 г. она в последний раз уезжала в Центральную клиническую больницу на Открытом шоссе, в квартире оставались лишь две особо ценные вещи — диван красного дерева, купленный у Лидии Руслановой, и рояль Дмитрия Шостаковича, который композитор проиграл в карты. Самой же дорогой вещью хозяйка считала несессер с французскими духами. Даже в военные годы, скрываясь в бомбоубежищах, Клавдия Ивановна забирала этот несессер
Официально Клавдия Шульженко стала народной артисткой СССР только в 65 лет. А «народной» по-настоящему — с первых же концертов, которые шестилетняя Клава давала около раскрытого окна своей харьковской квартиры. Уже тогда горожане могли часами слушать выступление девочки. Но такая возможность выпадала редко — отец, бухгалтер Харьковской железной дороги, строго следил, чтобы дочь «не занималась ерундой».
А она и не собиралась становиться певицей, ей просто нравилось выступать. Поэтому ее решение отправиться на прослушивание в Харьковский драматический театр выглядело вполне естественным.
«Что вы умеете?» — спросил ее режиссер. «Все, — ответила 17-летняя Шульженко. — Но лучше всего — петь и танцевать».
Ее зачислили в труппу, но серьезных драматических ролей она так и не сыграла. Шульженко вообще не привлекала к себе особого внимания, пока на одном из концертов не решила спеть. Публика «капитулировала».
Из Харькова она отправилась покорять сначала Ленинград, а затем и Москву.
«Ты должна играть песню», — говорил ей еще в Харькове режиссер Николай Синельников. Его совет она помнила и воплощала всю жизнь. Шульженко стала первой певицей, чье исполнение было сродни театральному спектаклю.
В 1935 году на киностудии «Ленфильм» режиссер Эдуард Иогансон готовился к секретной операции. На студию была приглашена молодая певица Клавдия Шульженко, которой предстояло записать музыкальную композицию «Песня Тони». Завеса тайны, которой было покрыто предприятие, объяснялась просто: на экране песню должна была исполнять героиня фильма, и то, что на самом деле она лишь открывает рот, от зрителя было решено скрыть.
В истории советского кино, да и, пожалуй, всего музыкального искусства, это был первый случай использования фонограммы. Руку к нему по иронии судьбы приложила сама великая Шульженко, у которой более чем за полувековую карьеру на эстраде и мысли ни разу не возникло воспользоваться находкой режиссера Иогансона.
О том, что имя реальной исполнительницы «Песни Тони» решено сохранить в тайне, Шульженко узнала совершенно случайно. Друзья устроили певице сюрприз: принесли ей домой патефон с пластинкой, на которой, по их словам, была записана одна превосходная песня, и, не произнеся больше ни слова, предложили ее прослушать. Стоит ли говорить, что с пластинки, на которой были указаны только названия песни и фильма, где она звучит, Клавдия Ивановна услышала свой голос. Для нее это был первый случай, когда она слышала себя со стороны. Как певица сама с улыбкой вспоминала годы спустя, приятных эмоций при этом ей испытать не довелось.
Она родилась в 1906 году в Харькове и серьезно занималась в балетной студии. Ее кумиром была звезда немого кино Вера Холодная, на которую она мечтала походить. И потому, придя на прослушивание в Харьковский драматический театр, 17-летняя Шульженко была разочарована, когда после традиционных стихов и басни ей предложили что-нибудь спеть. Спасло ситуацию то, что за роялем оказался молодой концертмейстер театра Исаак Дунаевский, который так аккомпанировал девушке, что после исполнения украинских народных песен она была единогласно зачислена в труппу театра.