Четыре с половиной

Норк Алекс

— Удивляет... Он вчера ко мне с марками пристал, чуть в глотку зубами не впился.

— С коллекцией?

— Вы ж помните, хозяин начал собирать, а потом постепенно остыл. В описи сказано — два каталога с коллекционными марками. Мы ж с нотариусом каждую марку не описывали, хоть число марок посчитали, а то вообще неизвестно, чтоб было.

— Так в чем проблема?

— А в том, что я мог подмены сделать, представляете?

— Вон как.

— Да. Где, дескать, у хозяина описание марок. А не было описания,

я это точно знаю. Не занимался он такой ерундой.

— Вроде того, что описание ты уничтожил, а какие-то подменил?

— Не вроде того, Сергей Петрович, а прямым текстом.

— Может быть, просто пьяный был сильно?

— Да не очень еще. Хотя под газами.

 Марки, вспомнилось, были не то чтобы очень ценными — какие-то в тысячах долларов измерялись, какие-то — в нескольких сотнях, уникального, во всяком случае, ничего.

— По пять миллионов, — обидчиво прозвучал рядом голос, — если только в рублях...

— А с женой был какой-то скандал, ты не слышал?

— Н-ет... я ее вообще вчера вечером в их компании не заметил.

— Другие двое тоже пьяные были?

Молодой человек подумал и помотал головой.

— Культурно употребляли, — он снова подумалю — Ближе к ночи совсем — не знаю, а вечером оба никаких признаков не подавали, можно сказать. — В его лице явилась обеспокоенность: — А вы, Сергей Петрович, почему так расспрашиваете, неладное что-нибудь?

— На убийство, брат, очень похоже.

Неожиданное сообщение вызвело легкий столбняк, молодой человек застыл и уставился на заборную кирпичную стену впереди.

— ... как убийство?

— Как именно, я пока что не понял.

— Да кому и зачем? Елена, вы думаете?

— Без ее участия получиться бы вряд ли могло.

Парень повернул голову:

— Ей-то, Сергей Петрович, какой в этом смысл?

— Самый обычный смысл — деньги. С мужем, дело выглядит так, отношения были не самые лучшие.

— Если даже. Выход элементарный — развод. При разводе у нас по новым законам до пятидесяти процентов женщине полагается.

Пожилой человек поиграл пальцами в воздухе.

— Мы ж не знаем с тобой всех обстоятельств, может быть Аркадий запасся доказательствами ее супружеской измены.

— Сергей Петрович, адвокаты — барсучье племя — все равно ходы выроют, хоть десять процентов откусят, а это не один миллион и не два.

Аргумент в целом подействовал, и к нему добавился следующий:

— Она ведь умная женщина.

— Ты откуда знаешь?

— Видно невооруженным глазом. А хозяин, когда Аркадий ее представлять привозил, сказал мне потом: «Выбрал не по себе, надо было что-то попроще».

Судя по нахмуренному лицу гостя, логика, правильная по сути, все равно не срабатывала для него до конца, и при тем более теперь явном вранье про премии в пять миллионов.

— Вот скажи мне, пожалуйста: Аркадий

просыпается утром после сильного опьянения, жена его сообщила — бухнулся не раздеваясь и в таком виде проспал. Какое, когда глаза продрал, должно быть общее состояние? — Он не стал дожидаться ответа и проговорил, подражая известной картавости: — Архихреновое, батенька, архихреновое.

— Ха, ну да.

— Ну да, а на тумбочке у него стакан с вином остался нетронутый. Как понимать?.. Я, сколько лет прошло, помню такой неплизир — только б пивка поскорей или хоть чего угодно еще. В трубы горящие чтоб залить. А он первым делом бриться вдруг отправляется.

— Черт... — на молодом лице появилась растерянность. — Я этот стакан... Как вы все замечаете?

— Практика многолетняя, Леша, это уже в кровь вошло. И еще один интересный пункт: стаканчик оказался с голубой полоской, то есть из номера Владимира.

Напряженные складки на лбу ничего не дали:

— Не понимаю... Вы Владимира самого об этом не спрашивали?

 — Спросил. И ответ получил, как тебе сказать, так, на троечку. — Человек постучал носком ботинка по асфальтовой под ногами полоске. — Парочка эта в каком-то сговоре.

— Олег и Владимир?

— Угу. Словно один или оба боятся чего-то.

— Или просто страхуются на всякий пожарный, если их цеплять будут?

— Возможно и так, возможно.

Из-за угла наполовинку выдвинулась фигура Макара и, убедившись, что в разговоре у старших пауза, явилась целиком вся.

— Обед время заказывать. Леш, я схожу?

— Притормози слегка, — ответил за него гость, — минут через пять вместе пойдете.

— Со мной?

— Да. Ты, пожалуйста, вот сделай что: подзадержи их внизу разговором. Возьми с собой опись всякой хозяйственной ерунды и настойчиво им зачитай. Принудь, так сказать, послушать. Заодно и полезную задачу реши — может быть, они отдадут что-нибудь бедным людям, Макару вон, на деревню.

— А для чего эта операция, Сергей Петрович?

— Ключи мне дашь от их номеров, я осмотр сделаю.

Так нехорошо дернуло внутри, не сердце, а и оно, и все вместе. Сколько накапливается за жизнь тяжелого, часто с ней просто несовместимого, кажется порой — забывается оно и уходит, — кажется только, засыпает в сознании, а после, от новой порции, является вместе всё черным комом, страшным своими размерами, и сознание кричит — больше нельзя! А наивная чистота бессильна — она этого не видит, не понимает и старается разлить себя на весь мир. Не понимает, что все места в нем уже прочно заняты — думает, там пусто, очаровывает себя сказками, покрывая белыми тканями грязь. Да, не прав был великий писатель с простотой своих истин, таких ему ясных. Звезды на небе тоже каждому ясно видны, но попробуй до них достать.