Четыре сестры-королевы
Шрифт:
Генрих Германский может сколько угодно изображать скорбь – злорадство по поводу смерти врага не считается достойным рыцаря, – но она-то не собирается скрывать свою радость.
– Надеюсь, вы приехали, чтобы забрать меня домой?
– Да, моя госпожа. – Он вынимает из-под плаща пергамент. – Вот письмо от принца Эдуарда, вызывающее вас в Англию.
Элеонора разворачивает свиток, и ее глаза наполняются слезами, прежде чем она успевает прочесть первое слово.
«О доблестная королева Элеонора, ты спасла нас. Теперь возвращайся домой и получи награду. Весь Лондон
Беатриса
Наконец королева
Сицилия, 1266 год
Возраст – 35 лет
Весь мир белый, небо блистает безучастностью – чистая страница, на которой можно написать что угодно: «королевская корона» или «смерть». Снег, как зыбучие пески, засасывает ее ноги и тянет за мех, пеленающий тело, мех мокрый и тяжелый от холода, от белого дыхания Бога. Странно, что она никогда не мыслила Бога как холод. То, чего не знаешь, тревожит.
Снега она ожидала. Никто не переходил Альпы в ноябре, не испытав брошенного ветром в лицо колючего льда и пробирающего до костей холода. Замерзают пальцы, кончик носа. Но ее удивляет собственное настойчивое желание – страшно хочется поплыть, как перышко, вниз по мягкой, податливой белизне, отдаться ей, закутаться в нее, словно снег наполнен солнечным теплом, а не его отсутствием, словно весь этот бледный свет может спасти ее из зубов ветра, который кусает ее, когда она поднимается по склону сквозь слепящую метель. Или, может быть, сквозь облака – ведь мир остался далеко внизу. А корона так далеко – жизни не хватит, чтобы дойти до нее.
Ее голова ощущает легкость. Она устала, ох как устала. Глаза закрываются, отяжелев от снега. Беатриса спотыкается.
– Держись за мою руку, дорогая!
С ней дядя Филипп, он ведет в поводу коня, уверенно протаптывая узкую тропинку, и словно не знает, что поскользнись он хоть раз – и полетит вниз навстречу смерти. Это савойские земли. Он ходил этим путем много раз. Дядя сжимает ей руку и подтягивает к себе, подальше от обрыва. Сзади слышится чей-то крик. Беатриса поднимает голову и оборачивается, но видит лишь белую метель, слышит лишь громкие стоны ветра. Кто-то упал? Погиб ради нее. Ее веки так отяжелели! Рука дяди Филиппа крепче обхватывает ее талию, приподнимает. Почти дошли. Рим уже близко? Она не знала, что будет так холодно.
– Карл! – кричит она.
Среди метели вырисовывается темная фигура. Он согреет ее.
– Я вижу его, – говорит она дяде Филиппу.
Дядя ведет ее вперед, там оказывается скала. Это не Рим. Они в Альпах. Рим далеко. Карл. Если бы не дядя, он бы погиб. Филипп появился, когда она ублажала пирами свое войско, и привел с собой сотню солдат, в том числе Сен-Поля, только что вернувшегося из Англии и жаждущего сражений. Симон де Монфор под конец дал себя разбить без труда. Знай Карл, что так получится, он бы не преклонял перед ним колено.
– Мы дошли до гребня! – кричит дядя Филипп, ветер кружит его голос и возвращает назад вместе с радостными возгласами.
Шесть
– Мне самому понадобятся все мои солдаты и деньги, – сказал он.
Но Франция не воюет. Происки Марго. Она держит ключи от сокровищницы. А ведь если бы не Беатриса, ее супружеская измена стала бы известна. И сегодня она бы ничем не распоряжалась, кроме своих четок.
Теперь спуск, потом еще, один за другим. Дядя Филипп сжимает ее в ледяном танце. Она опирается на его руку, зажмуривается и видит, как Маргарита со своими длинными волосами, переливающимися под египетским солнцем, колотит веслом крокодила. Ох, вот бы так! Что-то прижимается к ее губам, раздвигая их – хлеб, мерзлый и черствый.
– Ты должна поесть.
Она запихивает хлеб в рот и глотает. Ее веки покраснели. Белый солнечный свет рассекает облака, показывая синее подбрюшье неба. Она вдыхает его, наполняя себя светом. Луч касается ее щеки. Тепло. Дядя ослабляет захват. Он зовет ее «королева Отвага».
– Как твои сестры. Были бы вы мужчинами – правили бы миром.
Это она знает. Карл не смог найти войска для этого похода. Это Беатриса набрала солдат из Прованса и Анжу. Дочь своего отца, она соблазнила их обещаниями. Знатным провансальцам посулила земли в Сицилии, марсельским купцам – торговлю, остальным – сундуки награбленного добра.
– Мы все разбогатеем, – говорила она. Если они победят Манфреда. Если смогут вернуть папе Рим. Они разбогатеют, а она будет их королевой и получит столько власти, сколько может иметь женщина.
На следующее Рождество она будет сидеть рядом с Элеонорой и Марго. А еще через год – кто знает? Может быть, они будут ей кланяться. «Я сделаю тебя королевой выше них», – сказал Карл. Он мечтает об империи, протянувшейся через Средиземное море до Утремера. И она станет всемогущей императрицей. И тогда, может быть, Карл наконец согласится подарить Тараскон Марго. Прованс будет для него ничто, а для Марго это единственный дом. Отказ от Тараскона будет скромной платой за уважение сестры, которую она любит больше всех.
Когда ты королева чужой страны, то вглядываешься в окружающих, словно ищешь свое отражение в пруду, но видишь только удивление и любопытство, как будто из пруда на тебя смотрит рыба. Приветственные крики на непонятном языке кружатся, как снежинки, которые опускаются тебе на голову и плечи, а потом исчезают.
Ты идешь в базилику Святого Петра со всем величием, какое можешь изобразить, неуверенная в каждом следующем шаге, как актер, играющий неподготовленную роль, хотя и обдумывала эти минуты множество раз. Капелла монахов льет музыку на собравшихся – кардиналов, словно позолоченных пением, епископов и архиепископов, освещенных мелодией; на бархат зажженных ею знатных римлян – это воспевание величия, воспевание почтения, воспевание золота в форме короны, украшенной мечтами всей жизни.
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
