Четыре сестры-королевы

Джонс Шерри

И скрипящим негромким голосом он рассказывает Маргарите ее тайну.

На пути из Утремера домой в ту ночь видели, как она выбежала без одежды на палубу с горящей ночной рубашкой. И также через открытую дверь в каюту видели Жуанвиля. Маргариту прошибает пот.

– Не беспокойтесь. Бартоломё никому не сказал. Однако, вернувшись во Францию, он пришел ко мне, терзаемый чувством вины и своей любви к Людовику.

Маргарита внезапно чувствует слабость, как будто сейчас упадет в обморок. Но не может сесть,

потому что Карл держит ее за плечи, причиняя боль.

– Но вы Людовику ничего не сказали, – говорит она.

– Не сказал. Я собирался, так как мне никогда не было дела до успешности благородного Жуанвиля, а еще меньше до вас. Как бы я порадовался вашему крушению! – Он так близко, что она ощущает, как его слюна брызжет ей в лицо. – Но я сохранил вашу тайну. За это можете благодарить Беатрису. Она упросила меня не говорить.

– А вы согласились, я полагаю, по своему добросердечию.

Он смеется:

– Вы не так плохо меня знаете. Ей пришлось дать мне кое-что взамен: обещание. Которое она блюла до смерти, хотя пожертвовала вашей любовью.

Маргарите хочется убежать, она отталкивает Карла, высвобождается от его рук. Она не хочет слышать окончания его мерзкой истории – и все же слушает.

– Почему я должна вам верить?

– А зачем мне врать? Все, чего я хочу, у меня есть – отчасти благодаря вашей неосторожности.

– Не понимаю, какое отношение моя личная жизнь имеет к вашим амбициям.

– Беатриса заплатила цену за вашу личную жизнь. Когда я рассказывал ей эту историю о вас, она собиралась отправить папе петицию с просьбой признать Тараскон вашим.

Маргарита нащупывает рукой кровать и медленно садится. Оказывается, Беатриса все-таки собиралась сдержать свое обещание. Она никогда не была врагом.

– Конечно, я запретил ей отсылать письмо. Но Беатриса не была послушной женщиной. Она согласилась лишь в обмен на мое молчание – и молчание Барто-ломё.

– Почему же она не сказала мне? – Маргариту одолевают рыдания.

– Такова была наша договоренность – что она не скажет никому, а особенно вам. Я не хотел прослыть человеком, который поддается угрозам и заключает сделки с собственной женой.

– А теперь что? Думаете, что угрожаете мне? Идите! Расскажите Людовику о том, что вы якобы знаете. Я буду все отрицать, и Жуанвиль тоже.

Ложь уже начала складываться у нее в голове. Жуанвиль на палубе услышал ее крики. Он поспешил внутрь, когда она выбежала с горящей ночной рубашкой. А когда она забежала обратно в каюту, он стоял у кровати, зажмурившись, и предложил ей одеяло, чтобы прикрыться.

Улыбка Карла наводит жуткий страх.

– Зачем мне вам угрожать? У вас нет ничего такого, что мне нужно.

– Прованс больше не ваш. Согласно завещанию моего отца он переходит к Беатрисиному сыну. Я пойду войной, чтобы пресечь ваши попытки

править графством. И победа будет за мной.

Его смех заставляет ее вскочить, сжав кулаки.

– Вам меня не одолеть, – говорит Карл. – Завещание вашего отца изменено. Папа римский исправил его – по требованию Беатрисы.

Маргарита подавляет крик. Как кто-то может исправить последнюю волю человека после его смерти? Но ясно, что Карл нашел способ.

– Ваша сестра Элеонора заплатила высокую цену за свои амбиции. Она обещала папе римскому звезды с небес в обмен на сицилийскую корону. Но революции стоят дорого.

– Так вот почему вы помогали Симону – потому что хотели Сицилию!

– Моя тактика увенчалась успехом. Потратив все до последней монеты из сокровищницы на войну с мятежниками, королева Элеонора не смогла отдать папе сумму, которую обязалась заплатить. Он угрожал отлучить короля Генриха от церкви. Если бы это случилось, его – и вашей сестры – правление закончилось бы. Беатриса уговорила меня помочь. И, конечно, я предложил выплатить их долг – но за определенную цену.

Если бы пришлось еще хоть мгновение выносить эту самодовольную улыбку, Маргарита сошла бы с ума.

– Я ухожу, – говорит она и поворачивается, но его слова останавливают ее.

– Беатриса отдала бы все за вашу любовь. Быть одной из вас – одной из савойских сестер – это все, чего она хотела в жизни. И все же отказалась от этого желания ради вас. Теперь вы можете отплатить ей, позволив похоронить ее тело рядом с вашим отцом.

Маргарита вздыхает. Как могла она так ошибиться в своей сестре?

– Я соглашусь, – говорит она. – Это самое меньшее, чем я могу почтить ее память, учитывая все, что она сделала для Элеоноры и для меня.

Он кланяется:

– И согласитесь похоронить там и меня?

Маргарита разражается смехом. Она бы предпочла увидеть, как его заживо пожирают кабаны.

Стук в дверь. Входит Жизель.

– Моя госпожа, король Людовик зовет вас и мессира Карла в зал.

– Я теперь король, – поправляет ее Карл. – Меня следует называть «Ваша Милость».

– Если назовешь его «Ваша Милость», я тебя выгоню, – шепчет ей Маргарита по пути вниз, где вокруг возвышения собралась многосотенная толпа.

При виде Людовика на троне, во всех королевских регалиях: в мехах, шелках, золотом шитье, даже в короне – впервые после возвращения из Утремера, – она забывает про Карла. Когда королева проходит сквозь толпу, к ней с мрачным видом приближается Жан.

– Король собирается снова взять крест, – шепчет он. – И попросит нас отправиться с ним.

У Маргариты подгибаются ноги; Жан протягивает руку, и она опирается на нее.

– Мессир Жан, – слышит она и, обернувшись, видит рядом Карла, уставившегося на их сцепленные руки.