Четыре Ступени
Шрифт:
– Разрешите вам помочь?
– раздался над самым ухом незнакомый голос. Светлана повернула голову и растерялась, замерла на месте. Вблизи Дубов был не менее привлекателен. Эти серые глаза. Словно подсвеченные изнутри. Чистые, спокойные. Как зеркало. Том смысле, что в зеркале можно увидеть своё отражение, но и только. Вглубь не проникнешь, не заглянешь. И здесь заглянуть вглубь оказалось невозможно.
– Давайте мне ваши книги. Ведь тяжело. Или не доверяете?
– Павел Николаевич, не дождавшись ответа от замешкавшейся Светланы, взял у неё сразу всю стопку. Она смутилась, покраснела немного, ответила с запинкой:
– С-спасибо.
Панкратова, услышав негромкий разговор у себя за спиной, тут
– У-у-у, - резюмировала Люська.
– Я думала, ты ему понравилась. А он просто джентльмен. Хреновый у него мозговой трест.
– Вежливый мужчина. Хорошо воспитанный. Разве это плохо?
– пробормотала Светлана, делая вид, что отбирает книги. Она мысленно ещё видела серые, зеркальные глаза Павла Николаевича.
– Нет, конечно. Только подобные мужики - вид вымирающий. А знаешь, почему?
– Почему?
– Светлана встряхнулась.
– Потому, что этот вид нежизнеспособный, - Люська сделала обманное движение и ловко выдернула из-под рук Светланы спорный учебник, давно ожидаемый, но полученный лишь в одном экземпляре. Светлане осталось досадливо вздохнуть. Придётся теперь, каждый раз ходить на поклон к Панкратовой. Потому она и ответила немного раздражённо:
– Нет, не поэтому. Просто женщины всё на себя берут. Стараются доказать мужчинам, что ничем не хуже, а даже лучше. Приходиться мужчинам защищаться, как могут. Хамством, грубостью в том числе.
– Да ладно…
– Конечно, - Светлана села за парту, подпёрла щёку рукой.
– У меня мама любит смотреть передачу “Я сама”.
– Это где Машка Арбатова на всех наезжает?
– Панкратова присела на широкий подоконник, подвинув задом горшки с цветами.
– Да, да. Так вот, я как-то сподобилась одну такую передачу посмотреть. Там героиня всё умела сама. И палатку поставить, и джип свой починить, и ремонт в квартире сделать, и вообще всё. Только мужчины от неё сломя голову бегали. Никак бедная женщина не могла личную жизнь устроить. А так - всё сама. Арбатова в полном восторге была.
– Ты тоже?
– Я? Я-то здесь при чём? Здесь главное - реакция мужской аудитории. Там один дядечка весьма резонно заявил: “Если она всё сама, тогда для чего ей мужик? И для чего мужику она?”. Знаешь, меня его слова заставили задуматься. Он ведь прав, дядечка-то.
– Ага! Прав!
– возмутилась Люська.
– У тебя своего мужика нет, вот и не знаешь. А ты его себе заведи и потом иди, допросись от него чего-нибудь. Так и приходится многим женщинам всё на себя взваливать.
– Ну, а я о чём? Всё на себя взваливаем и тем самым приучаем мужчин к безделью. В самом деле, зачем трепыхаться, если жена и так сделает, что нужно? Куда проще на диване лежать или пиво с друзьями пить. Мужчина же изначально был и должен оставаться кормильцем, защитником, оберегателем.
– Брось, Аркадьевна. Вон американки борются за свои права, так у них мужики на цырлах ходят, пикнуть не смеют.
– И что в этом хорошего? И потом… Нашла на кого кивать. Американки! Думаешь, они за права женщин борются?
– А за что?
– Он ведут борьбу за мужские права. Так старательно стремятся стать мужчинами, отвергая исконно женское, что у них давно настоящих мужчин нет, одна пародия на мужской пол. У них и семей нормальных очень мало. По большей части деловые союзы, в которых обе стороны только партнёры. И мы, в принципе, по той же половице идти норовим. Мужчины, того
– Тебе же помогли?
– Люська смотрела с весёлой задиристостью.
– Помогли. И тут же некая Людмила Семёновна решила, что неспроста сей знак внимания. Не иначе, как определённый интерес у мужчины возник. То есть, просто так, без интереса, мужчина посторонней женщине не поможет. Но ведь это неправильно. Не так должно быть.
– Должно, не должно, - уныло вздохнула Люська.
– Надо исходить из того, что есть.
– Может, и надо, - задумчиво согласилась Светлана.
– Но ужасно жалко, что нормальные мужчины нынче редкость.
– А кто сказал, что твой Дубов нормальный? Может, он сейчас помог, потому что у него настроение хорошее было, а завтра мимо пройдёт, не оглянется?
Но и завтра, и послезавтра, и через месяц, и всегда новый преподаватель поражал воображение коллег отменным воспитанием. Сперва женщины, непривычные к вежливому мужскому вниманию, ссорились между собой. Каждая считала, прежде всего к ней он проявляет непрофессиональный интерес. Со временем постепенно привыкли к манере Дубова любой женщине помочь надеть пальто, сумки до метро дотащить, если ему по дороге, вперёд пропустить. К хорошему привыкаешь быстро. И быстро во вкус входишь. Следовало ожидать, что у Павла Николаевича не сложатся отношения с трудовиком и физкультурником. Ничуть не бывало. Преотличненько сложились. Трудовик с физкультурником вдруг спохватились - ба, они же не бесполые, а вроде как мужики, - и пыхтели, стараясь соответствовать гордому званию. Без привычки оказалось трудно. Опозориться друг перед другом - стыдно. Стыд перевешивал. Смешно сказать, но присутствие Павла Николаевича всех заставило вести себя более сдержанно, воспитанно и корректно. Атмосфера в педколлективе неуловимо поменялась.
Дубов нравился Светлане. Она осознавала это. Понимала, что такой мужчина не для неё. Прикладывала все усилия для сохранения равновесия в сердце. И всё же, и всё же… Наблюдала за ним, обдумывала его слова, поступки. Иной раз чисто по-человечески завидовала. У него не возникло проблем с коллегами, не возникло проблем с учениками. Вторая четверть не закончилась, а у Павла Николаевича образовалось своё собственное, только его место. Стало казаться, что он работал в их школе всегда, и уже привычен, необходим не меньше завуча или самого директора. Вот ведь, умеют же некоторые. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, всё было тем самым нужным, правильным, без внутренних противоречий, без лицемерия и ханжества. Так, во всяком случае, Светлане казалось. Да и не ей одной. Спокойно, незаметно, непонятным образом в два счёта приобрёл он нешуточный авторитет. Часто к нему обращались с неясным, спорным вопросом, спрашивали совета, интересовались в первую очередь его мнением. Школьники, к удивлению, признали право нового словесника быть несколько старомодным. Не поднимали насмех манеры и речь Павла Николаевича, не корчили рож за спиной, не передразнивали и не ехидничали. И даже прозвища ему никакого не дали. Оценить натуру Дубова точно, хлёстко, в одно, два, три слова - не выходило.
Лев Яковлевич был в полной мере доволен новым сотрудником. Галина Ивановна начинала таять при одном взгляде на Дубова. Одинокие, молодые и не очень, училки продолжали делить между собой Павла Николаевича, не собираясь уступать его конкуренткам. Одна Панкратова время от времени высказывалась нелицеприятно. Не везде, не для всех, как привыкла, а только в обществе Светланы. Люська не верила своим глазам, искала подвоха, подземного течения, скрытых от людей гнили и червоточин. Не находила. Потому подозревала Дубова неизвестно в чём ещё больше.