Четыре сына. Игры со временем
Шрифт:
Само собой разумеется, как более неуравновешенный, Юхан начал жутко орать и собирался увести лиру силком. Многочасовой спор и убеждения всё же помогли ей настоять на своем, с условием, что каждый день, когда Илар будет в зените, Энира должна будет выходить на площадь в паруконе и садиться на фонтан, ровно на пять минут, после чего может уходить обратно во дворец.
На протяжении двух с половиной седмиц, она ежедневно совершала этот маленький обряд, тихо сопя, но уговор есть уговор.
По поводу этого квихельма остался лишь один вопрос – кто его прислал. Его прислали за ней, да, это была
Что касается Риккарды… Энира так и не поняла, почему Дамаск держал ее в таких ужасающих условиях. Девушка была пропитана его аурой. Аура же самого султана начинала гореть ярче, стоило ему почувствовать рыжую. Значит, что-то между ними было, а если между мужчиной и женщиной что-то есть, как может мужчина так обходиться со своей женщиной? Энире это было непонятно.
Да, история про Атонаха ужасала. Месть, око за око, это еще лира могла осознать, прожив большую часть жизни среди квихельмов. Но ведь была еще мать Рикки, без которой побег маленьких мальчиков от жестокого тирана и вовсе бы не удался. Вот что лира не могла принять, именно поэтому она выпустила девушку. К тому же, Энира сама успела прочувствовать, что значит жить в неволе. Конечно, клетка ее была золотая и более просторная, но сути это не меняло.
– Госпожа, прошу следовать за Бермесом.
Прямо перед креслом лиры, из ниоткуда, возник маленький страшный человечек, худой, с серым вытянутым лицом, на котором явственно выделялся огромный длинный нос.
В первые секунды, Энира непроизвольно вскрикнула.
– Простите, госпожа, Бермес не хотел вас напугать, – отвесил глубокий поклон человечек.
Разглядев розовые пятна на щуплом тельце, выглядывающем из-под крошечного красно-оранжевого камзола, Энира вдруг поняла, что за создание перед ней, и жутко удивилась.
– Вы мелиграл! – совершенно невежливо охнула она, подавшись вперед. Об этих существах лира слышала лишь от Мюроля Жизора и то однажды.
– Да, госпожа, – вновь с поклоном ответил невозмутимый человечек.
Ее взгляд быстро пробежал по легкой голубоватой дымке ауры мелиграла. По преданиям, эти существа не обладали магией, но Бермес возник из воздуха. Хоть Энира и уткнулась в книгу, и обычное зрение не смогло бы различить гостя, вкупе с объяснением разума, что человечек просто тихо подошел, но лира обладала еще и магическим, более чувствительным, чем у кого бы то ни было на Эве. На месте появления кружилась едва заметная крохотная черная воронка, которая быстро исчезла.
Аура мелиграла была столь слаба, что Энира уже начала переходить на обычное зрение, как заметила под тонким голубым слоем что-то более плотное того же цвета. Глаза ее округлились от понимания.
– Вы прячете свою ауру? – вопрос лиры прозвучал больше как утверждение.
Мелиграл застыл, его серые глазки широко распахнулись, а удлиненные уши начали дергаться. От осознания собственной правоты, Энира поспешно спрыгнула с кресла и присела на корточки, в нескольких сантиметрах от Бермеса, восхищенно его разглядывая.
– Покажите, – восторженным шепотом произнесла она, прижимая к губам молитвенно сложенные
Человечек начал загнанно озираться, медленно отходя от девушки. Его фигурка тряслась, словно боялась, что вот-вот свершиться страшное.
– Я никому не скажу, обещаю, – поспешила успокоить мелиграла Энира.
– Бермес не может! – шепотом произнес Бермес, зажимая себе уши, словно слышал оглушающий крик.
– Почему?
– Не может! Господин почует Силу Бермеса. Почует господин, узнают Боги! – человечек начал качаться из стороны в сторону как маятник. – Боги не пощадят Бермеса! Боги заберут Бермеса. Они будут злы, они накажут. Бермес всего лишь глаза и уши, глаза и уши, глаза и уши…
– Тихо, тихо, тихо, – слегка испуганная Энира попыталась утешить мелиграла, подползая к нему и отнимая его ладошки от ушей.
Как только она коснулась человечка, он затих. Бермес заворожено посмотрел на обхватившие его руки девушки.
– Не хочешь показывать – не надо.
Но мелиграл не слышал Эниру. Он обхватил ее ладонь и прижался щекой. Кожа его была будто лист пергамента, такая же сухая, гладкая и словно безжизненная. Мелиграл прикрыл глаза, а на тонких серых губах заиграла полуулыбка. Лира с интересом за ним наблюдала, пытаясь понять, что творится в этой маленькой лысой голове.
– Бермеса никогда не касалась рука Светлой. Светлая дарит Бермесу покой и счастье. Теперь Бермес понимает, почему Боги боялись Силы Светлых. Такая Сила, что сокрыта в Светлейшей, может порабощать. Бермес поможет Светлейшей. Бермес знает, что ищет Светлейшая. Светлейшая должна жить, лишь она может спасти наши души.
– Кто эти Боги, Бермес? – затаив дыхание, спросила Энира, чувствуя, как какая-то огромная тайна разворачивает перед ней свои могущественные крылья.
– Бермесу хочется помочь Светлейшей, но если он расскажет, то умрет, – продолжая баюкаться в ладони лиры, трансовым голосом ответил мелиграл. – Но если Светлейшая пожелает, он расскажет.
Желание узнать было столь сильно, что сердце Эниры пропускало удары, но она не хотела больше смертей.
– Я хочу, чтобы ты жил, Бермес… – собираясь спросить еще про помощь, которую он предлагал, лира осеклась, заметив, как из-под закрытых век человечка потекли слезы.
В душе разверзлись такие противоречивые чувства. Энире было жаль это маленькое создание, которое, кажется, никто никогда не любил, ей хотелось обнять его, приласкать, подарить хоть немного любви и человеческого тепла. Но с другой стороны, лира испугалась этой подобострастной ласки, с которой мелиграл вцепился в ее руку.
Поэтому Энира решила отстраниться от него, аккуратно вытаскивая ладонь, чтобы не обидеть Бермеса.
– Ты хотел куда-то меня сопроводить? – мягко спросила она.
Бермес открыл просветлевшие глаза, в глубине которых плескалось серое море умиротворения.
– Бермес должен сопроводить Светлейшую к господину, – поклонился мелиграл. – Хозяин очень зол. Бермес будет рядом, чтобы помочь Светлейшей, если будет необходимо.
Сердце екнуло. Но Энира была к этому готова. Свои действия она считала справедливыми, поэтому спящая совесть баюкала ее страх перед разгневанным правителем. Выпрямившись, лира с улыбкой произнесла: