Четыре вечера с Владимиром Высоцким
Шрифт:
Высоцкий. Однажды подводная лодка была в плавании. Потек реактор, у них случилась какая-то авария, и они уходили с пути следования кораблей, чтобы их не обнаружили, и очень быстро всплывали. Значит, все в кессонных аппаратах, конечно, кроме капитана, который позлю всех употребил необходимое средство для такого быстрого подъема, потому что он капитан. И у него была страшная кессонная болезнь. И когда при выходе наверх он лежал двое суток со страшными болями, он все время просил, чтоб ему заводили песню «Спасите наши души». И как потом он написал мне в письме, это ему не просто помогло, а он считает, что это — причина, по которой он выжил. Песня ему давала какой-то заряд. В общем, когда такие письма читаешь, понимаешь, что не зря все делается, и
СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
Уходим под воду в нейтральной воде. Мы можем по году плевать на погоду, А если накроют — локаторы взвоют О нашей беде. Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше — Наш SOS все глуше, глуше. И ужас режет души Напополам… И рвутся аорты, но наверх — не сметь! Там, слева по борту, там, справа по борту, Там, прямо по ходу, мешает проходу Рогатая смерть. Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше — Наш SOS все глуше, глуше. И ужас режет души Напополам… Но здесь мы на воле — ведь это наш мир! Свихнулись мы что ли, — всплывать в минном поле?! «А ну без истерик! Мы врежемся в берег», — Сказал командир. Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше — Наш SOS все глуше, глуше. И ужас режет души Напополам… Всплывем на рассвете — приказ есть приказ. А гибнуть во цвете уж лучше при свете. Наш путь не отмечен. Нам нечем… Нам нечем!.. Но помните нас! Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше — Наш SOS все глуше, глуше. И ужас режет души Напополам… Вот вышли наверх мы. Но выхода нет! Вот — полный на верфи! — натянуты нервы, Конец воем печалям, концам и началам — мы рвемся к причалам Заместо торпед! Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше — Наш SOS все глуше, глуше. И ужас режет души Напополам… Спасите наши души! Спасите наши души…Рязанов. В те дни, когда готовилась передача, я перечитывал Бунина «Освобождение Толстого» и вдруг остановился на строчках, которые относятся к Льву Николаевичу. И я хочу их привести. Конечно, мне многие могут сказать: «Ну так нельзя! То, что Бунин писал о Толстом, нельзя применять к Высоцкому». Они будут, вероятно, правы. И тем не менее здесь есть поразительные строки, которые так совпадают с личностью
Уж простите меня, но я прочту этот кусок.
Эти строки были написаны после путешествия Бунина по Индии: «Некоторый род людей обладает способностью особенно чувствовать не только свое время, но и чужое, прошлое, не только свою страну, свое племя, но и другие, чужие, не только самого себя, но и ближнего своего, то есть, как принято говорить, «способностью перевоплощаться», и особенно живой, особенно образной (чувственной) «памятью». Для того же, чтобы быть в числе таких людей, надо быть особью, прошедшей в цепи своих предков долгий путь многих, многих существований и вдруг явившей в себе особенно полный образ своего дикого пращура со всей свежестью его ощущений, со всей образностью его мышления и с его огромной подсознательностью, а вместе с тем особью, безмерно обогащенной за свой долгий путь и уже с огромной сознательностью.
Великий мученик или великий счастливец такой человек? И то и другое»…
Вот заголовки статей, в которых клеймились песни Высоцкого. Они взяты из разных газет. Я хочу привести их для того, чтобы не сложилось впечатления, что, мол, Высоцкого только не печатали, только не принимали, только что-то не позволяли. Нет! Его еще и травили на страницах прессы: «О чем поет Высоцкий?», «Что за песней?», «С чужого голоса!», «Частным порядком», «Если друг оказался вдруг…», «Да, с чужого голоса».
Высоцкий. И были у меня довольно сложные моменты с песнями, когда я еще не работал для кино. И, в общем, официально они не звучали ни в театре, ни в кино. Были некоторые критические статьи в непозволительном тоне несколько лет тому назад, где говорилось: вот о чем поет Высоцкий. Там было много несправедливого. Обвинения строились даже не на моих песнях. Предъявлялись претензии, но статьи были написаны в таких тонах, что я впадал в отчаяние. Самое главное, что тон был непозволительный, неуважительный. Говорилось, что это совершенно никому не нужно, что это только мешает и вредит…
Песни как часть искусства… Они просто призваны делать человека лучше. Не то чтобы его облагораживать, но хотя бы чтобы он начал думать. Если даже что-то очень резко сказано, это заставляет человека задуматься и начать самостоятельно мыслить. Все равно песни свою работу выполнили.
Поэтому я никогда не стесняюсь петь даже острые песни.
Но если вы хотите пример такой песни резкой… Они все в общем-то достаточно острые. Вот песня, в которой есть напор, надрыв, может быть, даже какой-то элемент отчаяния, выплеск досады. Я вам покажу одну из последних моих песен. Поется она от имени волков.
КОНЕЦ «ОХОТЫ НА ВОЛКОВ», ИЛИ ОХОТА С ВЕРТОЛЕТОВ
Михаилу Шемякину
Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,
Отворились курки, как волшебный Сезам,
Появились стрелки, на помине легки, —
И взлетели «стрекозы» с протухшей реки,
И потеха пошла в две руки, в две руки.
Мы легли на живот и убрали клыки.
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
Чуял волчии ямы подушками лап,
Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —
Тоже в страхе взопрел и прилег — и ослаб.
Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал.
Зря мы любим ее, однолюбы.
Воту смерти — красивый, широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.
Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу—
Псам еще не намылены холки.
Но на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!
Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
К небесам удивленные морды задрав:
Либо с неба возмездье на нас пролилось,
Либо света конец — и в мозгах перекос,
Только били нас в рост из железных стрекоз.
Кровью вымокли мы под свинцовым дождем —
И смирились, решив: все равно не уйдем!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял не Бог — человек!
Улетающим — влет, убегающим — в бег.
Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
В равной сваре — за нами удача.
Волки мы! Хороша наша волчая жизнь.
Вы собаки, и смерть вам — собачья!
Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,