Четыре всадника

Бурносов Юрий Николаевич

— Как такое может быть?!

— Вероятно, Люциус нашел способ вселиться в его тело или душу, однако ж я не могу говорить точно — сам ли это Люциус или только плотское его отражение, со смертью которого Фруде вовсе не обязательно погибнет…

— Как бы то ни было, хириэль Гаусберта сказала также, что, употребив ее подарок в третий раз, вы ни в коем случае не должны делать этого снова.

— Вы знаете, о каком подарке речь? — прямо спросил Бофранк.

— Знаю, — кивнул старичок. — Спешу вас уведомить, хире Бофранк, что в учености своей я сведущ не

только в подобных перевоплощениях, но и в вещах куда более чудесных и необыкновенных. Я алхимик и, не в пример вашему давнему знакомому Бальдунгу, привык основываться на мудрых книгах, а дела свои тщательно протоколировать. Да, я совсем забыл: вам велено остерегаться брата своего, коего зовут, если не ошибаюсь, Тристан.

— Зачем же я должен бояться брата своего?

— Не ведаю, — развел руками старичок. — Сказано мне, что он суть не то, что вы о нем думаете.

— Снова загадки, — в раздражении промолвил Бофранк. — Верно, все взялись смеяться надо мною, нет чтобы прямо указать: мол, поступать следует так-то и так-то… Хорошо же, я разберусь с этим сам.

Тут явился давешний гард, сказав, что Аксель Лоос утерялся где-то в городе вместе с патрулем и ныне спешно разыскивается; что же до писца из Бараньей Бочки Урцеля Цанера, то жилище его найдено пустым, сам же означенный писец, по словам соседей, съехал уж несколько дней тому, а куда — не сказал.

— Что ж, в таком случае я отправляюсь в Фиолетовый Дом, — сказал Бофранк, убирая с больного колена лед. — Вам же лучше всего оставаться здесь; полагаю, я очень скоро вернусь, как только составлю беседу с некоторыми влиятельными людьми, притом я должен во что бы то ни стало убедить их, что я не сумасшедший и не одержимый бесом.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой Мальтус Фолькон со своими новообретенными спутниками едет себе и едет дальше

Никогда не ведаешь, где обретешь друзей, а где — врагов. Если припомнить, то Господь этого не ведал.

Гвидо Уленбах «Наставление отроку»

Оггле Свонк, как и подобало уроженцу морского Ильта, перенес кораблекрушение куда легче остальных. Он не стал живописать Мальтусу Фолькону все перипетии своего спасения, ограничившись коротким рассказом, тем более что оснований для особенной похвальбы и не было. Когда лодка перевернулась, Свонк шустро поплыл в сторону берега, не утрудившись узнать, что произошло с его спутниками.

Как обыкновенно везет людям трусоватым и вороватым, так повезло и Свонку — направление он запомнил верно и спустя некоторое время выбрался на берег. Отдохнув и обсушив платье, он двинулся в направлении дымка, что поднимался за прибрежными скалами, и обнаружил там рыбацкий домик, в коем без зазрения совести украл плащ, штаны и кое-какую снедь, а также большую бутыль вина. Так, скрываясь в скалах, воруя по мелочам и ночуя в известковых пещерах, он мало-помалу добрался до памятного Фолькону Люддерзи, а миновав его, прибился к шайке разбойников, возглавляемой

Фронгом Длинноруким.

Здесь Свонк пришелся кстати, хотя был в основном на посылках, следил за костром и кашеварил. Впрочем, душегуб из Свонка всегда был дурной, чему пример — его неудачное пребывание среди морских разбойников, где и обнаружил его в свое время прима-конестабль Хаиме Бофранк.

Спокойно и весело было Оггле Свонку среди людей Фронга; однако ж когда наш бродяга завидел юношу, то без размышлений кинулся к нему в надежде попасть в столицу, в тепло и сытость от холода и голода. Свонк прикинул, что юный Фолькон богат и ему не помешает верный слуга, притом издавна знакомый и прошедший тяжелые испытания.

Мальтус Фолькон в свою очередь был также весьма рад видеть своего, пусть и худородного спутника; однако радость его значительно приуменьшилась, когда он узнал, что Свонк ничего не ведает о судьбе остальных.

— Вижу, историю вы могли бы рассказать прелюбопытную, — сказал тем временем Фронг, выслушав рассказ Оггле Свонка. — Конина как раз сварилась, посему не поделитесь ли с нами малой толикой ваших приключений?

Юноша отметил, что предводитель разбойников при всем своем мерзком обличий разговаривает подобно человеку образованному, но не стал никак выказывать сего наблюдения. Он взял протянутый кусок конины, с которого капал горячий бульон, и, не чинясь, откусил добрую часть. Мясо оказалось прежестким, но в достаточной степени съедобным.

— Это верно, молодой хире, — заметил Фронг, — когда дают хороший кусок, всегда полезно откусить от него поскорее. Если угодно, я выловлю вам из котла печенку — она более нежна и вкусна, нежели остальное мясо.

— Нет, благодарствую… Кажется, у меня во фляге было вино, не худо бы промочить горло, — вспомнил Фолькон, но разбойник лишь развел руками:

— Его уже нашли и тут же выпили, не поделившись даже со мною, за что я кое-кому слегка намял бока. Могу предложить немного пива, но дрянного.

— Нет, не стоит, благодарю вас.

— Тогда позвольте задать вам вопрос: коли вы Фолькон, как поименовал вас сей прощелыга Свонк, то уж не родственник ли тому Фолькону, что сидит в Фиолетовом Доме?

— Я имею честь быть его сыном, — отвечал юноша с достоинством.

— Вот как?!

Лежавшие и сидевшие вкруг костра оживились, но Фронг пресек их быстрым движением длани.

— Чудны господни дела — кто бы еще встретился нам на ночной дороге, как не отпрыск нашего наипервейшего врага. Но не бойтесь, хире Фолькон, вам не причинят вреда.

— Отчего же вы не ограбили и не зарезали меня, как пристало бы?

— А что проку? — с печалью спросил Фронг. — Когда солнце не восходит столь долго, поневоле задумаешься о том, насколько ты грешен и по каким делам будет судить тебя господь. К тому же с вас и взять нечего, кроме лошади да чертовых карликов. Будь вы торговец — иное дело, да только торговцы небось попрятались по домам и никуда не ездят…

— Позволено ли мне будет отправиться с вами? — с надеждою спросил Оггле Свонк.