Четыре. История дивергента
Шрифт:
Мне хочется посмеяться над ее словами. Она ей и вправду не нужна. Но мы же говорим о другом.
– Я не слабая, знаешь ли. Вполне справлюсь сама.
– По твоему, мое первое побуждение – защитить тебя? – говорю я, отрываюсь от стены и подхожу к Трис поближе. – Потому что ты маленькая, потому что ты девушка, потому что ты Сухарь? Но ты ошибаешься.
Я делаю еще один шаг, касаюсь ее подбородка, и на секунду я думаю о том, чтобы полностью сократить расстояние между нами.
– Мое первое побуждение – давить на тебя, пока ты не сломаешься, просто чтобы посмотреть,
Какое странное признание! И рискованное. Я не желаю ей зла и никогда не желал. Надеюсь, она все же меня поймет.
– Но я борюсь с этим, – продолжаю я.
– Почему это твое первое побуждение? – спрашивает она.
– Страх не вырубает, а пробуждает тебя. Я видел это. Завораживающее зрелище.
В каждом пейзаже страха ее глаза – лед, сталь и синее пламя. Маленькая невысокая девушка, вооруженная до зубов. Ходячее противоречие. Мои пальцы скользят по ее подбородку, дотрагиваются до ее шеи.
– Иногда мне просто… хочется увидеть это снова. Хочется увидеть тебя пробужденной.
Она касается моей талии и тянется ко мне. Или тянет меня к себе, не могу сказать точно. Ее руки водят по моей спине, и я хочу ее так, как никогда не хотел – не какое-то бездумное физическое влечение, а настоящее, особенное желание. Не кого бы то ни было, а именно ее. Я глажу ее спину, волосы.
На сегодня хватит.
– Мне следовало бы плакать? – произносит Трис.
Я не сразу догадываюсь, что она говорит об Эле. И хорошо, потому что, если бы она захотела рыдать от моих объятий, мне пришлось бы признать, что я ничего не смыслю в романтике. Хотя, возможно, так и есть.
– Со мной что-то не так?
– По-твоему, я знаю все о слезах? – бормочу я.
Какие-то мысли приходят без спроса ко мне в голову и исчезают спустя несколько секунд.
– Если бы я его простила, как по-твоему, он был бы сейчас жив?
– Не знаю, – шепчу я и кладу руку на ее щеку, мои пальцы касаются ее уха. Она и вправду маленькая. Но мне это не важно.
– Я чувствую себя виноватой, – говорит Трис.
Я тоже.
– Ты не виновата, – еле слышно отвечаю я, и наши лбы соприкасаются.
Ее дыхание оставляет тепло на моем лице. Я был прав, это лучше, чем держать дистанцию, гораздо лучше.
– Но я должна была. Должна была простить его.
– Возможно. Возможно, все мы чего-то не сделали, – соглашаюсь я и, не раздумывая, выкладываю ей альтруистическую истину. – В другой раз чувство вины напомнит нам, чтобы мы лучше старались.
Она молниеносно отстраняется, и я чувствую знакомый порыв нагрубить ей, чтобы она забыла все мои слова и не задавала мне лишних вопросов.
– Из какой фракции ты вышел, Четыре?
Я думал, тебе известно.
– Неважно. Теперь я здесь. Хорошо бы и тебе это накрепко запомнить.
Я не хочу просто быть рядом с ней. Я отчаянно хочу поцеловать ее, но сейчас не время. Я касаюсь губами ее лба, и мы оба замираем.
Нет пути назад. Только не для меня.
Кое-что,
Закрыв глаза, я вижу карту сектора Альтруизма – ту самую, которую я нашел в компьютере Макса. Она напечатана на моих веках. Я в любом случае предатель, вне зависимости от того, предупрежу я их или нет. Если я не могу быть верен своей фракции, то к чему я тогда стремлюсь?
Какое-то время я продумываю план, как все устроить. Если бы Трис была обычной девушкой из Лихачества, а я простым парнем-лихачом, я бы позвал ее на свидание, мы бы пошли к пропасти, и я бы выпендривался своими знаниями местности. Но подобный расклад кажется мне слишком примитивным, особенно после того, что мы сказали друг другу, и после того, как я заглянул в самые темные уголки ее разума.
Возможно, здесь и заключается проблема – все развивается очень однобоко, потому что пока лишь я знаю ее. Я понимаю, чего она боится, что любит и ненавидит, а ей почти ничего обо мне неизвестно. Ведь я говорил ей настолько туманные факты, что их можно вообще не брать в расчет. Теперь, когда я осознал, что делать, остается решить самый важный вопрос – каким образом это сделать.
Я включаю компьютер в комнате пейзажа страха и устанавливаю его так, чтобы он отзеркалил мою программу. Затем я беру два шприца с сывороткой для симуляции из хранилища и кладу их в маленькую черную коробочку, которую храню специально для этой цели. Я отправляюсь в спальню неофитов, гадая, как застать ее в одиночестве, – мне не нужны лишние свидетели.
Но потом я замечаю ее с Уиллом и Кристиной. Они как ни в чем не бывало стоят у перил. Надо позвать ее и предложить прогуляться, но я не могу. Наверное, я сошел с ума, раз собираюсь пустить ее в свою голову. Я позволю ей увидеть Маркуса, узнать мое имя и тайны, которые старательно прятал от окружающих.
Я медленно иду к Яме, внутри у меня все переворачивается. Когда я добираюсь до холла, на городской улице уже загораются огни. Я слышу ее шаги на лестнице. Она пошла за мной. Я верчу в руках черную коробочку.
– Раз уж ты здесь, – изрекаю я небрежно, что выглядит нелепо, – можешь войти со мной?
– В твой пейзаж страха?
– Да.
– Разве это возможно?
– Сыворотка подключает к программе, но пейзаж определяет программа. И сейчас она настроена на то, чтобы провести сквозь мой пейзаж.
– И ты позволишь мне это увидеть?
Я отвожу глаза.
– А иначе зачем мне идти? – заявляю я, а мой живот болит все сильнее. – Я хочу кое-что тебе показать.
– Ладно, – соглашается она, и мы идем в комнату симуляций.