Чикагский блюз
Шрифт:
– Нет, ты посмотри! – дядя Жора тянул за рукав моего папу. – Сарай, гараж, водопровод… А вот место для второго гаража и второго сарая… Пятнадцать соток настоящего леса, грибы прямо под ногами растут, ведро черники за сезон собирается. Правда, Елена Сергеевна?
– Ведерко, – уточняла хозяйка, сдерживая улыбку. – Да, в прошлом году собрала со своего участка пластмассовое ведерко черники. И засолила баночку горькушек…
– Ты видишь! – гордясь прошлогодней урожайностью, восклицал дядя Жора и, взяв жену под руку, повел показывать беседку. – Здесь
– Кто плещется? – переспрашивала тетя Зина, тревожными глазами выискивая Катьку, сместившуюся поближе к воротам.
– Да внуки! – Дядя Жора шел вперед и окликал отставшего отца: – Сережа, а вот здесь вторая калитка просится, чтобы сразу в лес выходить. Как тебе такая идея?
– Логично, – кивал отец, расчетливо оглядывая каждый уголок участка. – А вот здесь теплый душ с колонкой неплохо бы…
– А по-моему, лучше баньку! Покатался на лыжах, попарился в баньке и тяпнул стопочку под квашеную капусту и соленый груздь! А? Нравится тебе такая идея?
– Нравится – не то слово. – Отец понижал голос, чтобы не слышала хозяйка. – Я в восторге! Иметь такую домину в Зеленогорске – мечта поэта. Но ты знаешь мои проблемы… Даже если мы продадим свою халупу Петровым, мне все равно не хватит тысячи…
– Да ладно тебе, ладно, – дядя Жора похлопывал отца по спине. – Не в этом дело. У меня сейчас есть. Теперь главное – чтобы маме нашей понравилось!
– А что ей может не понравиться? Газетный киоск – на вокзале, полно магазинов, снабжение отличное, своя больница со «скорой помощью»… А воздух? Воздух стоит миллионы!
– Это да! – соглашался дядя Жора. – Плюс городской телефон. Сделаем удлинитель, пусть сидит в шезлонге, ест клубнику и разговаривает с Варварой Степановной по телефону…
– И Варвару Степановну всегда можно пригласить – места хватит.
– Еще бы! Столько комнат! А ты обратил внимание, что наверху стоят вторые рамы для веранд? И батареи на каждой веранде. Там зимой в носках и маечке ходить можно. Сказка, Сережа! А теплый туалет? Как тебе туалет?
– Блеск! Жаль, что он только в одной половине.
– Сделаем и во второй! Я предлагаю, если все получится, разыграть половины дома по жребию. Катька, например, подбросит пятачок, а Кирюха пусть загадывает – орел или решка. Идет?
2
Седьмого июня в двенадцать часов дня Катька подбросила тусклый латунный пятачок, и я выкрикнул решку. Дядьке досталась южная веранда, нам – северная. «Это ничего, – сказал отец, – зато восходы и закаты достались поровну».
Теплый внутренний туалет оказался на половине дяди Жоры, и сразу же после переезда мы сообща создали для нас нечто грандиозное в одной из кладовок с высоким окошком.
Гремело, как Ниагарский водопад! Потом урчало и всхлипывало, когда в бочку, стоявшую на чердаке, закачивалась вода. Из крана над крохотной раковиной стреляло
Огромные веранды с ромбиками разноцветных стекол были веселы в любую погоду. Дядя Жора поставил на своей веранде письменный стол с зеленым сукном и сказал, что теперь будет зарабатывать Нобелевскую премию по физике. Главное, чтобы хватило терпения и бумаги.
Дядя Жора говорил, что его идея, как все гениальное, проста. Он собирался придумать прибор, разгадывающий принцип строения любого продукта или живого существа. Так сказать, его формулу. И по этой формуле, заданной другому прибору – синтезатору, воспроизводить желаемое в любых количествах.
– Нужны нам, например, монголы для охраны границы с Китаем. Пожалуйста! Засыпаем в синтезатор компоненты этих пограничников, нажимаем кнопку и задаем количество – два миллиона дружественных монголов ростом метр восемьдесят, весом девяносто килограммов… Ба-бах! Несколько дней работы прибора – и китайская граница на замке! Или, например, колбаса твердого копчения. Ну нет, колбаса – это слишком примитивно… Возьмем лучше соленые огурчики…
– А что, самим-то уже не вырастить? – интересовалась бабушка. – И чем ты этих монгольских парней кормить будешь? Их солеными огурцами не прокормишь…
Она чувствовала себя хорошо и сидела с вязаньем то на нашей веранде, то у дяди Жоры с тетей Зиной. У бабушки была своя комната с двумя окнами и круглой печкой-голландкой, которую я несколько раз протапливал, потому что бабушке хотелось просушить стены – она говорила, что сухая штукатурка вбирает влагу, и если долго не топить, то стены сыреют, несмотря на то что дом выстроен из хорошего деревянного бруса. Бабушка самостоятельно облазила все подвалы, чуланы и чердаки с фонариком и свечкой в руках. Свечку она зажигала, чтобы проверить, откуда и куда дует. В молодости бабушка работала проектировщиком, строила в Китае металлургический завод и геометрию с физикой объясняла нам с Катькой гораздо понятнее, чем папа или дядя Жора.
Папа объяснял занудливо, предварительно перечитав чуть ли не весь раздел учебника, а дядя Жора – с налету, ярко и убедительно, но не всегда понятно. От его веселых сравнений мысли разбегались, а сложить их обратно было не так-то просто. «Ну, поняли, черти полосатые, что такое закон Ома?» – спрашивал дядя Жора, когда мы с Катькой переставали трястись от щекотки, имитирующей электрический ток в цепи, и вытирали слезы. Мы говорили, что поняли, и, выждав немного, шли к бабушке – допонимать по-настоящему.