Чингисхан. Пенталогия

Иггульден Конн

Тэмучжин заставил себя расслабиться. Он пришел не за тем, чтобы умереть в этой юрте. Он видел, как Арслан убивает ударом руки, и решил, что первое нападение стражников они отобьют. Но как только на помощь сбегутся воины, все будет кончено. Тэмучжин оставил эти мысли. Сансар не стоил его жизни — ни тогда, ни сейчас.

— Значит, слову олхунута верить нельзя? — негромко спросил он.

Сансар выдохнул сквозь зубы. Его стражники зашевелились, положив руки на рукояти мечей.

— Только юные могут так беспечно относиться к своей жизни, рискуя оскорблять меня в моем собственном доме, — начал Сансар. Но

тут его взгляд упал на Коке и загорелся при виде мечей-близнецов. — Что может простой удалец предложить хану олхунутов за олхунутских женщин? — спросил он.

Сансар не заметил, что Арслан на миг прикрыл глаза, борясь с негодованием. Его меч был с ним более десятка лет, это был лучший из мечей, что выковал он за всю свою жизнь. Больше им нечего предложить. Арслан спросил себя, догадывается ли Тэмучжин, что будет ценой за жену, и решил не предупреждать его.

Тэмучжин ответил не сразу. Воин, стоявший рядом с Сансаром, смотрел на чужака как на бешеного пса, ожидая, когда тот оскалится, чтобы убить его. Тэмучжин глубоко вздохнул. Выбора не было, и он не стал смотреть на Арслана в поисках одобрения.

— Я предложу тебе меч, сделанный человеком, которому нет равных в кузнечном деле, — сказал он. — Это не плата, а почетный дар народу моей матери.

Сансар милостиво кивнул и дал Коке знак приблизиться. Двоюродный брат Тэмучжина спрятал усмешку и протянул оба меча.

— Похоже, я могу выбрать меч, Тэмучжин? — усмехаясь, спросил Сансар.

Тэмучжин печально смотрел, как Сансар ощупывает резные головки, поглаживает подушечками пальцев кость и бронзу. Даже в темноте юрты они были прекрасны, и Тэмучжин ничего не мог поделать с собой — он все вспоминал отцовский меч, первый из тех, которых он лишился. Он вспомнил обещание, данное братьям, и заговорил прежде, чем Сансар успел объявить свое решение.

— Кроме обещанной мне женщины мне нужны еще две жены для моих братьев.

Сансар вздрогнул, вынул из ножен меч Арслана и поднес к глазам, чтобы рассмотреть клинок.

— Если отдашь мне оба меча, я найду тебе подходящих девушек, Тэмучжин. У нас в юртах слишком много дочерей. Можешь забирать дочь Шолоя, если она тебя захочет. Она — бельмо у нас на глазу, и никто не сможет сказать, что олхунуты не держат обещаний.

— И еще двух, молодых и крепких, — сказал Тэмучжин.

Сансар долго смотрел на чужаков, положив мечи на колени. Наконец он неохотно кивнул:

— В память о твоем отце, Тэмучжин, я дам тебе двух олхунутских дочерей. Они усилят твой род.

Тэмучжину очень хотелось схватить хана за морщинистую глотку, но он потупил голову. Сансар улыбнулся.

Костлявые руки хана все еще ласкали оружие, взгляд его стал рассеянным, и он словно забыл о людях, стоящих перед ним. Небрежным жестом он велел проводить чужаков из юрты. Стражники выставили их на холод, и Тэмучжин сделал глубокий вздох. Сердце его колотилось.

Лицо Арслана стало жестким от гнева. Тэмучжин коснулся его руки.

— Ты даже не знаешь цены своего дара, — проговорил Арслан.

Тэмучжин помотал головой, видя, как следом выходит Коке с пустыми руками.

— Меч — всего лишь меч, — сказал он. Арслан повернул к нему холодное лицо, но Тэмучжин не дрогнул. — Ты сделаешь еще лучше, для себя и для меня.

Он обернулся к Коке, который застыл, разглядывая

их.

— Веди же меня к ней, брат.

За все годы, прошедшие с тех пор, как Тэмучжин в последний раз был в улусе олхунутов, кочевавших на большие расстояния, судя по всему, положение семьи Шолоя осталось прежним. Коке отвел Тэмучжина и Арслана к самому краю улуса, к той же залатанной и убогой юрте, сохранившейся в памяти сына Есугэя. Он провел там всего несколько дней, но воспоминания были ясны, и Тэмучжин с трудом отделался от чувства, что попал в прошлое. Тогда он был почти ребенком. Теперь же волновался, примет ли его Бортэ взрослым мужчиной. Наверняка Сансар сообщил бы ему, если б она уже вышла замуж. Тэмучжин мрачно подумал, что с хана олхунутов станется получить два меча ни за что ни про что; он еще и порадуется своей мудрости.

Когда Коке приблизился к юрте, Шолой вынырнул из низенькой дверцы и прикрыл глаза рукой от утреннего солнца. Годы обошлись с ним не так милосердно, как с ханом. Он похудел еще сильнее, плечи поникли. На нем был старый грязный халат. Они подошли поближе, и Тэмучжин увидел на узловатых руках старика сеть синих вен. Старик чуть не ахнул, точно только что признал их. Зрение явно подводило его, хотя в ногах, подобных старым корням, которые держатся до последнего, еще оставалась сила.

— Я думал, что ты помер, — сказал Шолой, вытирая нос рукавом.

Тэмучжин покачал головой.

— Еще нет. Я же говорил, что вернусь.

Шолой издал какой-то сиплый звук, и Тэмучжин не сразу понял, что он смеется. Старик закашлялся, и на землю упал ком коричневатой слизи.

Коке раздраженно хмыкнул и произнес:

— Хан дает свое позволение, Шолой. Приведи дочь.

Шолой повернулся к Коке:

— Что-то он не приходил ко мне, когда прошлой зимой разошелся шов на моей юрте. Что-то не видел я Сансара на ветру с куском войлока и жильной нитью. Надо же, я и сейчас его не вижу! Так что попридержи язык, пока мы будем разговаривать.

Коке вспыхнул, стрельнул глазами в сторону Тэмучжина и Арслана.

— Приведи остальных девушек, Коке, предназначенных для моих братьев, — сказал Тэмучжин. — Я дал за них хороший выкуп, так что найди крепких и приятных лицом.

Коке разозлился, что его так отсылают. Но Тэмучжин и Арслан не удостоили его взглядом.

— Как здоровье твоей жены? — спросил Тэмучжин, когда его двоюродный брат ушел.

Шолой дернул плечом.

— Померла две зимы назад. Просто легла в снег да померла. Теперь у меня осталась одна Бортэ.

Сердце Тэмучжина подпрыгнуло от звука этого имени. До сей минуты он толком не знал, жива ли она. Он понимал, как одинок старик, но ничего поделать не мог — Шолой лишь расплачивался за все тумаки и злые слова, которыми осыпал своих детей. Поздно жалеть о прошлом, такова участь стариков.

— Где?.. — начал было Тэмучжин.

Но не успел договорить: дверь юрты распахнулась, на мерзлую землю ступила женщина. Когда она распрямилась, Тэмучжин увидел, что Бортэ стала высокой, почти вровень с ним. Она встала рядом с отцом и посмотрела на Тэмучжина с откровенным любопытством, кивнула головой в знак приветствия. Этот кивок нарушил его оцепенение. Он заметил, что она одета в дорогу, в подбитый мехом халат. Черные волосы собраны в косу.