Чингисхан. Пядь земли
Шрифт:
— Это чему они научились? — недоуменно спросил Хумул. — Как лучше жрать фаршированных белок?
— Они всегда учились у своих врагов, — вздохнул Эйрих. — Германцы использовали топоры, не видящие особой преграды в кольчуге, ранее позаимствованной римлянами у галлов — римляне делают латный панцирь. Даки используют отрубающие руки косы — римляне делают наручи из стальных колец. Встретившись с парфянами, римляне переняли у них тяжёлую конницу, закованную в броню. Проблему лучников они решить не могли, потому что в легионе им не нашлось подходящего места, из-за чего они придумали плюмбаты,
— А мы учимся? — спросил Ниман.
— Пока что нет, — вздохнул Эйрих. — Я слышал слова стариков, слышавших слова своих стариков: готы сейчас воюют так, как воевали при рейксе Остроготе. Это нужно изменить. И мы это изменим.
— Как? — спросил Ниман.
— Нужно перенимать воинские умения древних, — ответил на это Эйрих. — Нынешние римские легионы — блеклая тень тех, что были при принципсе Октавиане Августе. Вегеций, в своей книге, пишет о том, какими были древние легионы и как именно это было достигнуто. Если мы сможем создать что-то подобное из готского воинства — мы станем непобедимыми. Это потребует много денег, затратит много наших сил, но цель оправдывает любые средства. Выстоим и выстроим — мир будет у наших ног.
— Как всегда у Эйриха — нужны деньги, — разочарованно вздохнул Хумул. — Если бы можно было просто достать много денег, мы бы и здесь неплохо устроились. Когда есть много денег, везде хорошо.
— Деньги сами по себе ничего не значат, — произнёс Эйрих. — Важнее то, что на них можно купить.
— Так в чём была сила древних легионов? — заинтересованно спросил Ниман. — В неуязвимой броне? Может, в числе воинов?
— Расскажу после того, как закончим с налётчиками асдингов, — улыбнулся Эйрих. — Уже достаточно стемнело. Хумул, отправь гонцов к Аравигу, скажи, чтобы начинали. Всем проверить снаряжение и строиться!
/27 июля 408 года нашей эры, земли римлян, на южном берегу реки Донав/
— Чувствуешь запах? — обеспокоенно спросил Муритта у своего телохранителя, Обада.
— Дымом воняет, — принюхался телохранитель. — Не к добру это...
Выйдя из шатра, Муритта огляделся.
Вокруг непроглядная ночь, небо закрыто облаками, моросит мелкий дождик, грозящий перерасти в ливень. В воздухе пахнет свежестью и грозой. Мелкие капли воды падали на лицо смотрящего в небо вождя. Вспыхивает молния, а затем раздаётся раскат грома. Вспышка позволила увидеть, что воздух вокруг заволочен туманом. Нет, не туманом, а дымом. Весь лагерь в дыму и во тьме.
— Что-то горит в лесу, — Муритта непроизвольно схватился за меч.
— Может, молния подожгла? — предположил Обад. — Такое бывает.
— Не вижу зарева пожара, — покачал головой вождь. — Это римляне что-то задумали... Я так и знал, что не могло быть просто!!! К оружию! Сотники, строить воинов в центре лагеря!
Поднялась суета в темноте. Вспышки молний позволяли видеть бегающих туда-сюда людей, а также очертания походных шатров.
— Доставайте факелы!!! — громогласно скомандовал Муритта. — Я хочу, чтобы весь лагерь
— Отсырел, сукин... — зачиркал кресалом по кремню один из воинов.
— Жаровня в шатре, тупица! — крикнул ему начавший злиться вождь. — Быстрее!
Факелы загорались в десятках рук, мокрый мрак рассеивался по всему лагерю, что придавало Муритте уверенности. Правда, всё в едком дыму, поэтому видно недалеко.
А затем из темноты начали прилетать одиночные стрелы.
Вот воин из ближников, только что поджигавший факел в жаровне, поймал стрелу в грудь. Кольчуга выдержала попадание, но воин уронил факел.
— В укрытия! — распорядился Муритта.
Он никому бы не признался, что не готов к такому. Ночью он никогда не воевал, предпочитая лить кровь при свете дня. Отец предупреждал его, что бывают враги, использующие всё, что даёт природа: местность, погоду, даже смену дня и ночи, но Муритта, как-то пробовавший тренировать своё воинство ночью, потерпел сокрушительное поражение как учитель и полководец. И сегодня это слабое место может послужить причиной его погибели, потому что видно было, что римский командир, явно, знает, что делает.
Стрелы прилетали нечасто, но всегда в носителей факелов. Муритта понял, что из-за дыма враг тоже не видит происходящего в лагере, поэтому стреляет по свету. И стрельба эта была результативной — ранено уже трое.
— Кха-кха! Вождь! — подбежал к нему кашляющий от дыма Армогас. — Что будем делать?!
— Занимаем оборону! — выкрикнул вождь. — Строиться в центре лагеря! Стена щитов!
Стрелы продолжали прилетать, поражая воинов с факелами. Ущерба от этого мало, потому что вождь быстро понял, что стреляет либо один, либо двое лучников, судя по частоте прилёта стрел.
— Держи факел подальше от меня! — предупредил Муритта примчавшегося к его шатру воина.
Но его слова были напрасны, потому что невидимый лучник прислал стрелу прямо в лицо воина. Настоящий мастер, способный прицельно стрелять сквозь дым.
Пока воины собирались в стену щитов, Муритта сбегал в шатёр за своим мечом и щитом.
Когда он вышел из шатра, дым снаружи стал ещё гуще, отчего было тяжело дышать и практически ничего не было видно.
Увидев сквозь дым силуэт построения, а также множество факелов, вождь направился туда и споткнулся о что-то мягкое, лежащее на земле. Упав в грязь, он чуть не порезал лицо о свой меч. Встав на ноги, Муритт перешагнул через труп, стёр с лица грязь, после чего продолжил идти к своим.
Римляне, как оказалось, готовы драться во тьме, но это их единственная надежда — легионов поблизости нет, поэтому воинов у них, максимум, тысяча, а этого недостаточно, чтобы штурмовать лагерь, полный готовых к бою воинов.
— Зубы обломаете... — процедил Муритта, становясь в строй.
/29 июля 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, диоцез Фракия, окрестности города Нова/
Эйрих выпустил последнюю стрелу, после чего удовлетворённо пронаблюдал, как факел падает на землю, вместе с носителем.