Чингисхан. Пядь земли
Шрифт:
— На потеху публике, — обвёл Эйрих руками трибуны. — А ещё и совершенно бессмысленно.
Саварик ничего не ответил, а пошёл к телу своего соратника.
— Помоги Альвомиру, — приказал Эйрих Эрелиеве. — Мы здесь закончили.
Надо было забрать оружие покойного Трасамунда, потому что теперь это собственность Альвомира — таков закон.
«Зарабатывать на этом, увы, не получится», — подумал Эйрих, шагая к лежащей в песке аркобаллисте. — «После сегодняшнего никто не захочет бросать вызов Альвомиру».
Вопрос заработка
— Молодец, хорошо сработал, — похвалил Эйрих своего протеже. — После того, как отдохнём в палатах, сходим на рынок, купим любую еду, которую ты захочешь.
— Любую? — не сразу поверил ему Альвомир.
— Да, что захочешь, — по-отечески улыбнулся ему Эйрих.
— Аха! Гы-гы! — обрадовался гигант. — Любую, деда!
— Да-да, любую, — покивал Эйрих. — Теперь иди с Эрелиевой, сними доспехи.
Радостно улюлюкнув, Альвомир помчался к подвалу для гладиаторов, а Эрелиева побежала за ним.
— И этот человек только что убил нашего десятника? — с неодобрением спросил Саварик.
— Как называется ваше племя? — поинтересовался Эйрих.
— Франками нас кличут, — ответил Саварик. — Если не слышал никогда, то мы на Рейне живём.
— Слышал, — произнёс Эйрих. — А в Константинополе чего делаете?
На Рейне ситуация та же, что и на Дунае: варвары пересекают реку и устраивают набеги на деревни и городки, чиня разруху и бедствие. И у франков сейчас ситуация та же, что и у остготов до учреждения Сената готского народа, то есть каждый род сам по себе и если есть единство, то нигде и никем неписаное, по родству крови. Но вот что точно знал Эйрих — гунны давят на франков и окружающие их племена, что буквально обрекает на прорыв через Рейн и освоение римских земель.
— Хотели наняться в дружину императора, — ответил франк-тубант. — Но тут таких, как мы, полно, а те, что уже в дружине, чужих не пускают, зазывая только своих.
— И что, хорошо платят? — поинтересовался Эйрих.
— О, даже такой богач как ты удивится тому, сколько можно заработать в дружине императора, — усмехнулся Саварик. — Если сможешь войти в неё с сотней-двумя воинов, то каждый рядовой воин будет получать по полторы силиквы в день, десятник по три силиквы, а сотник целых шесть! Император не жалеет денег на свою охрану и это правильно!
Это не те деньги, к которым уже начал привыкать Эйрих. За должность претора он получает из казны по десять силикв в день лично, а ещё, пользуясь полномочиями магистрата, он может изымать в месяц до пятидесяти тысяч силикв на нужды войска и торговлю с римлянами. Правда, изъятие должно быть санкционировано Сенатом, но всё равно это фактически его деньги, ведь он и сам бы не стал тратить их на себя.
— Неплохо, — всё равно согласился
— Только не видать нам их, — вздохнул Саварик. — Придётся уходить обратно, вербоваться в дружину к какому-нибудь вождю...
— Вы ведь не держите обиды за Трасамунда? — деланно равнодушно спросил Эйрих.
— Он сам себя убил, — пожал плечами Саварик. — Я бы десяток раз подумал, прежде чем бросать вызов такому верзиле.
— Тогда предлагаю вам войти в мою дружину, — сделал предложение Эйрих. — Почти как у римского императора, правда, плачу меньше, чем он. Требования строгие, но зато даю хорошие броню и оружие с правом выкупа. Подписываешь договор — должен будешь отслужить всё в срок.
— А что у тебя за дружина? Сколько сотен? — заинтересовался Саварик.
— Когда выходили, было четыре сотни, не считая обозников, — ответил Эйрих. — Сейчас двести семьдесят два человека, опять же, не считая обозников.
Во время отражения набега асдингов они потеряли сто двадцать восемь человек, что считалось бы большими потерями, если забыть о том, скольких они тогда убили. Соотношение потерь вышло потрясающим, но это стало возможным лишь благодаря тому, что Эйрих развил свою идею с дымом.
— А что случилось? — с недоверием спросил франк.
— Нанялись к одному городу, Филиппополю, — ответил Эйрих. — Асдинги, что из вандалов, замыслили набег, а у римлян нечем было его отражать. Вот и предложили нам щедрую награду за то, чтобы асдинги потерпели неудачу.
— Что-то такое я уже слышал... — произнёс Саварик. — А, так это ты тот самый Эйрих, которого привечают в императорском дворце?!
— Я, — кивнул Эйрих. — Как я понимаю, Трасамунд знал, кто я такой и поэтому решил довести дело до поединка?
— В его дела мы не лезли, — пожал плечами Саварик. — Рисковый он был, за что платил не раз. И сегодня цена оказалась слишком высокой.
— А эта аркобаллиста откуда? — спросил Эйрих, отряхнув песок с ложи.
— Он выиграл её в кости у одного южного наёмника, — объяснил франк.
— У меня в дружине воинам положено по силикве в день, по две силиквы десятникам и по четыре силиквы сотникам, — сообщил Эйрих. — Но доли с боевых трофеев нет ни для кого, как у римлян заведено. Поговори с остальными — если кто-то захочет вступить, то мы будем рады принять.
— А если их больше, чем десяток? — уточнил Саварик.
— Мы готовы принять не более пяти десятков, — ответил Эйрих.
— Как тебя найти? — спросил франк.
— Придёшь во дворец, скажешь, что пришёл к гостю консула, Эйриху Щедрому, — сообщил Эйрих. — Но хорошо подумай и своим скажи — у меня не будет дружинной вольницы, но плачу хорошо и без задержек.
— Будем думать, — пообещал Саварик. — Ладно, пойдём мы тогда, а то Трасамунда надо в церковь...
— Я уже заплатил носильщику, — сказал ему Эйрих. — Просто скажите ему, в какой церкви хотите его отпевать.