Чингисхан
Шрифт:
— Если мы увязнем, то останемся тут на несколько дней, — заметил Хишиг. — Тут только птица пролетит.
Он был прав. Я видел, где некоторые машины развернулись и сдались. Самое большое, на что я мог надеяться, — это посмотреть на свою невозможную цель с верхней точки склона.
Подняться на вершину оказалось нетрудно, там было святилище, ово из сосновых стволов, сложенных в форме индейского вигвама и обвязанных выцветшими полосками голубого шелка, у основания бревен были кучи водочных бутылок. Мы совершили свой тройной ритуальный круг. Это был путь — единственный путь — войти в потаенный мир, куда я так долго стремился, — путь, по которому, видимо, спасался Чингис, путь, по которому, возможно, везли гроб Чингиса в долину, что открывалась моему взору и приветливо звала к себе. Вон течет Керулен, совершая крутой изгиб вокруг каменистой осыпи, [15]
15
Об этом пишет Шуберт, который ссылается на Перле. Мне не было возможности проверить это у местных жителей. (Прим. авт.)
Вернувшись в Улан-Батор, я злился из-за своего невезения. Быть так близко и все-таки так далеко! У меня оставалось три дня. От разочарования голова работает быстрее, и мне пришла в голову новая идея, несколько сумасшедшая, но почему бы и нет, почему бы не попробовать! Я знал, что добраться до Порога можно машиной. Оттуда всего 18–20 километров до Бурхан Халдуна. Не нужно никаких лошадей. Я могу до него дойти пешком. Все, что мне нужно, — это спутник, палатка и немного еды. Двадцать километров на машине, ночь на Бурхан Халдуне, 20 километров обратно, что тут такого, на это хватит два, от силы три дня. Я поделился своими мыслями с Грэмом Тэйлором, австралийцем, который организовал все это мое путешествие. Я ценил и его советы — он сам путешественник, крепкий, опытный, честолюбивый, непосредственный, — и его контакты, один из которых вдруг сработал.
Игорь де Рашевильц, сотрудник кафедры истории Тихого океана и Азии Австралийского национального университета в Канберре, выдающийся специалист в своей сфере. Будучи вице-президентом Международной ассоциации монгольских исследований, он внимательно знакомился как с проектом «Триречья», так и с предприятием Маури Кравица. Больше того, он сам поднимался на Бурхан Халдун. Он мо ментально ответил на мой запрос и выслал электронной почтой два неопубликованных материала — о могиле Чингиса и о его собственном подъеме на гору, который он совершил пять лет до этого. Я быстро ознакомился с материалами и ре шил, что подъем сам по себе дело несложное, если только правильно выбрать точку начала подъема.
Проводник, которого для меня нашел Грэм, никогда не бывал на этой горе, но зато он был экс-командиром танка и отличался соответствующим духом. Он носил яркую футболку и широкополую шляпу, подаренную австралийским туристом, которые придавали ему беспечный и очень жизнерадостный вид. Достаточно было услышать его имя, чтобы преисполниться уверенностью, — его звали Тумен, «десять тысяч», так называлась самая большая войсковая часть армии Чингиса. По еще одному совпадению, которые так типичны для жизни в Монголии, я уже почти встречался с ним раньше. Выйдя из армии, он работал на нефтепромыслах в Зуунбаяне в Южной Гоби, на месторождении, которое начали разрабатывать русские, но потом оно перешло к небольшой американской компании «Нескор», приютившей меня во время моего предыдущего путешествия. Мы знали одних и тех же людей и разошлись во времени всего на несколько месяцев. Английский он выучил в Зуунбаяне, где его приняли на работу в качестве переводчика — в следующем порядке: сначала работа, затем язык. Если учесть, что иностранный язык он принялся изучать уже после тридцати лет, то нужно сказать, что у него прекрасные способности. Третьим членом нашей группы был шофер Эрденебаатар (Драгоценный Герой), стройный, как ласка, знавший свой русский «газик», как кавалерист знает своего коня. Оба выслушали мой крайне сомнительный план сорокакилометрового двухдневного пешего похода, ни одним движением лица не показав, что они о нем думают. Купив в корейском супермаркете батон колбасы и полуфабрикаты из лапши и позаимствовав палатку из запасов Грэма, мы отправились в путь.
Как только мы добрались до Порога с его болотом-тупиком, Эрдене показал свое мастерство
Эрдене остановился рядом с нами на заливном лугу и все объяснил. Когда монгольский военный отряд месяца два на зад пробирался в эти места, несколько машин выбрали этот маршрут. Он двигался по их следам. «Было совсем легко, — сказал он, — но много болот. Есть два места, которые мне на обратном пути не проехать».
До меня как-то не сразу дошло, в какую историю он нас втянул и почему. Было совершенно ясно, что напрямую подняться по крутому склону обратно на Порог он не сумеет. Теперь же он обнаруживает, что подняться нельзя и по более легкому пологому пути в обход. Мы очутились в ловушке.
Не меньше этого открытия меня встревожила реакция обоих монголов — полное безразличие. Что сделано, то сделано, что будет, то будет. Не оставалось ничего другого, кроме как продолжать начатое. Только теперь нам с Туменом не нужно было проделывать пешком еще 20 километров.
Что теперь? Я сверился по своей карте. Бурхан Халдун был где-то впереди, скрытый выступом скал. Керулен разрезал нашу дорогу справа налево, с востока на запад. Дальше три притока Керулена уходили в ущелья высокогорья. Я стал разглядывать названия, напечатанные так мелко, что почти не возможно было разобрать. В отчете Игоря говорилось, что нужно придерживаться направления на Богд, святую реку, и, казалось, что одна из рек справа и была Богд. Я различал первые буквы Б и о.
Но, перебравшись на другой берег Керулена, я потерял ориентировку. Если впереди есть горы, то они закрыты облачностью. Колея все же была хорошо наезжена правительственным транспортом и стоял указатель, подсказывавший, что прямо впереди через равнину будет река Богд. Но на карте таже самая река была четко обозначена «Керулен». Обе реки стекали с огромного отрога кряжа Хан Хентей. Но у кряжа было две вершины, одна выше другой на 90 метров. На карте река, обозначенная «Богд», но не та, на которую указывал дорожный знак, вела как раз к этой высшей точке. Конечно же, нам следует руководствоваться картой и двигаться по «Богду» к более высокому из двух пиков, который должен быть самим Хан Хентеем — или нет? Внезапно в приступе настоящей паранойи я увидел свет. А идем ли мы по направлению к месту, которое сам Чингис велел держать в секрете, к месту, которое тщательно охраняется от чужих глаз последние 800 лет? Почему, если это такая большая тайна и историческая неразбериха, здесь столько автомобильных следов, да вдобавок еще и дорожный указатель? Все было очень просто. Мы стали жертвой огромного и преднамеренного обмана, организованного государством.
— Тумен, это не та долина.
— А где мы должны быть? — Бедный малый так доверял мне, что никогда не пытался проверить, правильно ли я читаю карту.
— Вот тут, не в следующей долине, а в той, что за ней.
— Что мы делаем?
Теперь я уже точно знал, что делать. Нам нужно пройти несколько миль через ивняк, потом через участок леса, затем повернуть налево и подняться в гору к более высокой верши не, которая и будет сам Бурхан Халдун. Я с гордостью обнаружил в себе глубоко скрытые качества руководителя. «Мы сейчас перекусим, — сказал я. — Потом до темноты будем идти. Ночуем. Идем берегом Богда, сколько получится, если выйдет, поднимемся на Бурхан Халдун, но при всех условиях возвращаемся сюда к полудню среды. Правильно?»
Эрдене был оставлен со строгими инструкциями. Он дол жен был ждать здесь, если не будет дождя, а если будет, то быстро подниматься к Порогу, каким-то образом перебраться через него и ждать нас на другой стороне. Если он завязнет, как он это предсказывал, мы без труда найдем его и тогда будем снова думать. Так или иначе, мы с ним увидимся через день или два.
Мы с Туменом взвалили на плечи рюкзаки и тронулись в путь, петляя между доходившими до пояса кустами и перебредая через протоки того, что моя карта называла Керуленом, а указатель утверждал, что это Богд. Парило нещадно.