Чиновник для особых поручений
Шрифт:
Вот-те на! Стас замер с галстуком в руке.
— Погоди, какая забастовка? Вышли же на работу!
— Вот, и я им говорю — какая забастовка, слушай?! Люди работают, нет никакой забастовка! А они говорят — разберёмся! Рабочие шумят, пойдём скорее, сейчас там не забастовка, там революция будет!
«Вот так, — подумал опер. — Революционер против революции. Чудны дела твои, Господи».
Когда они подошли к баракам, там уже бушевал митинг. Поодаль, возле конторы, стоял строй солдат. Ружья они держали в положении «к ноге». А перед строем
Он ещё раз поглядел на толпу, на солдат и в голове постепенно стало проясняться.
«Мать вашу! На Лене не вышло, так здесь месиво устроить хотят. Это тот французик постарался, не иначе. Или… или тот, кто меня австриякам „:слил“… Чёрт! Всё время меня на полшага опережают, не успеваю я до них добраться. Ну, ладно, сукины дети, я вам устрою раздачу слонов!»
Оглядевшись, он заметил стоящего неподалёку Алёху Фарта, стоящего отдельно в компании себе подобных. Они курили, равнодушно поглядывая на митингующих.
— Здорово, Лёха! Привет честной компании.
— Здорово, начальник, — отозвался тот, независимо дымя папироской.
— На два слова.
— Сейчас.
Он о чем-то пошушукался со своими и, подойдя, выжидающе уставился на Стаса.
— Короче, так, — деловито сказал опер. — Кто-то плеснул керосин со стороны. Вызвал солдат, работяг арестовали, сейчас они специально атмосферу нагнетают.
— А я тут при чём?
— Слушай дальше, не перебивай. В толпе есть провокаторы. Обязательно есть, это и к бабке не ходи. Кипешнут народ, кинут на штыки, не дай Бог. Тут твой резон тоже есть. Ты с Бароном в доле?
— Ну.
— Гну. Сейчас стрельба начнётся, будет тебе не доля, а пуля.
Урка задумался.
— А просто свалишь, будет дуля, — мгновенно просчитав ход его мысли, подытожил Стас.
— Ладно, чё хотел-то?
— Замешивайтесь в толпу, вычисляй провокаторов, тут не мне тебя учить, сам всё знаешь. Когда начнут народ будоражить, гасите их, как родных. Косите под чёрносотенцев — типа «за Веру, Царя и Отечество». Люди у тебя надёжные? В общем, если путём сделаешь, считай, я твой должник, понял?
— Чего тут неясного? — ухмыльнулся уркаган. — Лады, бывай здоров, начальник, помни, что сказал.
— Сказал — сделаю, — отрезал опер и, повернувшись, зашагал к солдатам.
Увидев приближающегося Стаса, офицер остановился и, заложив руки за спину, стоял, покачиваясь с пятки на носок.
— Здравствуйте, господин поручик. Позвольте представиться — титулярный советник Сизов, чиновник для особых поручений при министре внутренних дел. Вот мои документы. И, по совместительству, хозяин этого прииска. С кем имею честь?
— Поручик Глазов, адъютант Архангельского, Волынского жандармского управления.
Стас мимоходом отметил, что, увидев документ,
— И что? Я имею в виду — по какому поводу вы здесь находитесь?
— Простите, — несколько свысока поглядел на него Глазов. — Мною произведён арест зачинщиков бунта..
— Слушайте меня, поручик, — веско сказал Стас. — Вас подставили самым нахальным образом. И подставил, как я понимаю, ваш начальник.
Опер бил наугад. Где-то глубоко внутри подняло голову то чувство, которое большинство людей именуют интуицией, а менты — чуйкой. Судя по тому, как метнулся взгляд жандарма, сыщицкая чуйка не подвела его и на сей раз.
— Вы думаете, стрельбу устроите и повышение за это получите? Под суд пойдёте, голубчик! Трещенкова на Лене Бог уберёг, точнее, не сам, а руками господина Столыпина, а ваши дела плохи, поверьте моему слову.
— Я исполняю свой долг, — гордо вздёрнул он голову, словно его взнуздали.
— Это делает вам честь, — кивнул Стас. — Но и здравый смысл никто не отменял. Я вижу выход из создавшейся ситуации. Может быть, пройдём ко мне и переговорим? К тому же, в такой холод, стакан горячего чая с коньяком вам, определённо, не повредит.
Поручик замер в глубоком раздумье, словно петух, изучающий жемчужное зерно.
— Через три дня мне ехать с докладом к министру. Если вы поможете мне, то и у меня будет возможность хорошо отозваться о вас.
Стас врал самым нахальным образом. Но откуда это знать провинциальному жандарму? Этот довод для жандарма, как и следовало ожидать, перевесил все остальные.
— Охлопьев!
К ним подлетел средних лет унтер-офицер и взял под козырёк.
— Слушаю, ваше благородие.
— Солдатам вольно, можно греться, поста не покидать. Если что, немедленно посылай за мной.
— Есть!
И, унтер, повернувшись к солдатскому строю, продублировал команду.
Чай с коньяком плавно перетёк сначала в коньяк с чаем, а потом они сообща решили «не портить продукт». Стас, выбегая за угол очистить желудок, порадовался сделанным запасом. «Продукт» не пропал даром — накачавшись до полного изумления, жандарм всё-таки сболтнул — кто инициировал эту операцию. Правда, он тут же, осёкшись, подозрительно поглядел на Стаса, но тот, как ни в чём не бывало, продолжал резать колбасу. «Ушатался» поручик только под утро. Уложив его на свою кровать, опер стащил с него сапоги, и поставил на плиту чайник.
В голове шумело. Мелькнула мысль досмотреть карманы этого брандахлыста, но потом решил не рисковать. Китель поручик не снял, а обшаривать спящего всегда чревато. Некоторые очень чутко спят даже тогда, когда налакаются до полного изумления.
К обеду арестованных выпустили, жандарм с солдатами уехал. Решено было представить дело так, словно к приезду солдат забастовка ещё продолжалась. И бунт, благодаря умелым и грамотным действиям поручика Глазова, был предотвращён. В кармане поручик увёз «благодарность» в виде конверта с десятью тысячами рублей.