Чиновникъ Особых поручений
Шрифт:
Усмехнувшись, князь припомнил подробности давней, и весьма непродолжительной беседы:
— Сначала поведал о том, как в последнюю русско-турецкую войну бился против осман плечом к плечу с бывшим военным министром Ванновским, и даже оказал какието туманные, но явно важные услуги тогдашнему государю-императору Александру Второму. Затем про свободолюбивых болгар, и врагов-завистников, что окружают их со всех сторон. И только после этого, про неразрывную связь балканских славян со своим старшим братом — российским народом.
— Ишь ты, как красиво завернул!
— Что ему еще оставалось? Так-то идея перевооружать
— Кто бы мог подумать, что у Витте есть сердце? Кстати, недавно военный министр Куропаткин так прочувственно вещал о наших верных союзниках на Балканах — и положа руку на грудь, обещал, что не оставит их в час нужды…
— Ну, говорить — не мешки ворочать. Его высокопревосходительство еле-еле пропихнул в военный бюджет закуп грубого постельного белья для солдат — чтобы те перестали спать на тюфяках, набитых сеном, и укрываясь казенной шинелью. Куда уж тут чужие армии перевооружать, когда копеечные простыни выбивать приходиться?
Долгин, именно таким образом и ночевавший во время службы в Пограничной страже, согласился:
— Хорошее дело. На крепостном строительстве сэкономили?
— Похоже что да. Миша тебе не говорил, как продавливал через брата сравнительные артиллерийские стрельбы по малой крепостной фортификации, отстроенной по старинке из кирпича, и согласно новых веяний — из железобетона?
— М-нет? Мы с ним с прошлой недели не виделись.
— Встретитесь, напомни ему: отличное настроение минимум на полчаса я тебе гарантирую. По итогам испытаний у половины генералов и военых инженеров в комиссии лица были такими, словно они на том полигоне всех своих близких разом похоронили. А уж какие речи они перед началом стрельб… Черт!
Подтягивая к себе третий из «Кнутов», блондин невольно зацепил невовремя разложившимся проволочным прикладом жестянку с жидкой оружейной смазкой. Ее он почти благополучно поймал — а вот убрать ногу от брякнувшейся на нее увесистой рамки второго пистолета-пулемета и россыпи вязких капель уже не получилось.
— Вот же с-сука!.. Да, сегодня точно не мой день.
Раздраженно подняв и бросив на стойку фигурный кусок стали, Александр с треском оторвал от рулончика ветоши кусок и промакнул капли масла со своих штанов и столика. Зашуршала сминаемая в ладони половинка газетного разворота, которой тоже нашлось полезное применение…
— Ладно, оставим все эти дела минувший дней, преданья старины глубокой. Что у нас с выполнением плана: все ровно, или?
Оторвавшись от чистки оружия, Гриша суеверно поплевал и постучал по дереву:
— Тьфу-тьфу, боюсь сглазить! Не без парочки шероховатостей, конечно, но мы же такой запас прочности заложили, что даже вмешиваться не потребовалось. Те р-рэволюционэры, что на тебя покушались, уперлись и все берут на себя: мол, все как один воспылали ненавистью к проклятому эксплуататору… Но для следствия там столько следочков раскидано,
Уполовинив использованную другом для протирки штанов ветошь (и макать не надо, уже в масле), докладчик ненадолго отвлекся на разбор колодки ударно-спускового механизма.
— В общем, если не считать неудачи на квартире у Кшесинской, то все идет по плану. Н-да, духовит наш Сергей Михайлыч оказался, не побоялся сразу на троих налетчиков кинуться…
Уважительно качнув головой, отставной унтер-офицер Пограничной стражи явно припомнил что-то из своей богатой практики перехвата контрабандистов.
— Я, к слову, не удержался и загодя снял комнатку напротив доходного дома, где наши душегубы квартировали: так что когда их пришли арестовывать, устроился в кресле с биноклем и наслаждался представлением, так сказать, из первых рядов.
— Хм? И как тебе столичная полиция?
— М-ну, хуже, чем могло бы быть — но гораздо лучше, чем ожидалось. Наш друг-полицмейстер догадался пустить вперед своих дуболомов санитарного врача с парой помощников, вроде как с инспекцией и извещением о скорой обработке от клопов: вот под это дело всех жильцов из меблированных комнат и вывели. Затем городовые браво попытались вломиться к чухонцам, а те сходу начали стрелять: сначала трех городовых свалили, потом пяток зевак свалили, когда по полицейскому оцеплению палили почем зря… Полчаса перекрикивались-перестреливались, а потом подошла рота гарнизонных вояк, и дело пошло веселей: солдаты на каждый револьверный выстрел в три-четыре винтовки разом отвечали — от оконных переплетов только щепки летели да брызги стекла… Где-то с десяток минут так развлекались, затем полицмейстер из-за афишной тумбы в рупор известил господ преступников, что-де сейчас из Конно-артиллерийской бригады расчет с орудием прибудет, и по кирпичику ночлежку разберет. Но если ему вот прямо сей секунд сдадутся, то он гарантирует жизнь и справедливый суд: чухонцы немного подумали, поорали что-то на своем языке, да и начали выкидывать из окон оружие. Когда их выводили, предпоследним и нашего «троянского коня»-главаря видел: хоть и бледный, но держался бодрячком. Недельки две позапирается, а потом начнет «петь» на допросах… Да чтоб тебя!
Собирать колодку УСМ «Кнута» обратно оказалось заметно сложнее, но мужчина справился, воткнув на место непослушную детальку.
— Все же жаль, что пришло время их сдавать.
— Хм?
— Я в том смысле, что с Матильдиным дружком у нас недоработка вышла: они бы прежде доделали дело, а уж потом…
Задумчиво почесав нос об условно чистое предплечье, князь Агренев задумчиво протянул:
— Пусть погуляет пока: есть у меня несколько занятных идеек, как нашего одноглазого на клан Владимировичей натравить.
— О? Ну, тогда конечно. Хотя все равно, жаль.
— Не жалей: есть у меня предчувствие, что скоро будут хоронить совсем другого великого князя.
— Так-так?!
— М-м… Прежде небольшая предыстория: перед прошлым Рождеством я навещал Юсуповых в их московском дворце — ничего особенного, обычный званый обед на десяток персон. Граф Феликс Феликсович за столом выглядел чем-то недовольным и даже озабоченным, и вскоре покинул общество гостей, сославшись на служебные дела. Не сказать, что это кого-то огорчило…