Числа и знаки. Трилогия
Шрифт:
– Я сейчас не помню, - покачала головой женщина, глядя все так же мимо.
– Где топор, которым Хаанс отрубил голову девушке?
– Я не знаю. Может быть, мне дал его дьявол; может быть, он и забрал его.
– Не могли бы вы зачитать показание хире Фульде?
– Теперь Бофранк обратился к писцу.
– «Поселянин Кнапе Фульде показал чистосердечно и без понуждения, что ночью накануне дня, когда нашли убитую Микаэлину Эннарден, видел, как поселянка Эльфдал вместе с сыном, карликом по прозванию Маленький Хаанс, следовали за нею, причем карлик имел в руках большой топор, которого Фульде ранее не видел. Будучи человеком любопытным и не полагая, что
– Я имею вопрос к Фульде, - сказал Бофранк.
– Где он?
– Его присутствие сочтено необязательным.
– Отчего же? Право, странное решение.
– Вы можете задать свой вопрос позднее. О чем он?
– Я хотел бы знать, отчего упомянутый Фульде не заявил об увиденном мне или же чирре Демеланту.
– Я с охотой отвечу вам, - улыбнулся Броньолус.
– Вы, равно как и чирре Демелант, представляете власть светскую, которая, несомненно, суть гроза для преступников обычных. Но здесь мы видим дело рук дьявола, и Фульде смекнул о том. Боясь, что не получит должной защиты, он не решился рассказать об увиденном вам, но с готовностью поведал мне.
– Сказанное им похоже на ложь.
– У нас нет оснований не доверять почтенному поселянину.
– Осмелюсь сказать, вы дурно ведете следствие.
– Методы следствия в миссерихордии несколько отличаются от тех, что приняты в Секуративной Палате, хире Бофранк.
– В таком случае не вижу смысла в моем здесь присутствии, - резко сказал конестабль и встал, чтобы покинуть подвал.
Никто ему не препятствовал.
Человеку свойственно видеть сны дурного либо приятного содержания. Был даже в столице референдарий Альтфразе, который удумал собрать виды человеческих снов, их же он насчитал не более двух сотен. С таковой целью он опрашивал всех встречных и поперечных, отчего скоро тронулся рассудком и был помещен в Одервальд - обитель для скорбных разумом. Что сталось с референдарием затем и каков был удел его трудов, выраженных в письме, Бофранк не знал. Тем не менее всю ночь ему снились сны дурного содержания - с участием змеехвостых тварей, презлых старух с морщинистыми бородатыми лицами и чудных красавиц, оборачивающихся в самый пикантный момент скользкими протухлыми трупами. Проснулся конестабль в совершеннейшем изнеможении и, прежде всего, положил себе не пить более перед сном перечной настойки - как известно, именно это питье хуже всего действует на спящего, навевая всяческую жуть. К сожалению, в запасах более ничего не было, и Бофранк послал Акселя за чем-нибудь освежающим. Фамилиар вернулся с кувшином холодного пива, которое в здешних местах варили из худосочного проса. Он поставил несомое на стол и шепотом сказал:
– Вас спрашивают, хире.
– Кто там еще? Патс?
– Нет, хире. Молодая хиреан.
– Так проводи ее сюда, болван!
– Я думаю, она не желает, чтобы ее видели… Вы могли бы спуститься вниз, там никого нет, все люди грейсфрате заняты.
В самом деле, Броньолус, окончательно уверовавший в бездеятельную лояльность Бофранка, снял с него всякую охрану. К тому же дорога из поселка вела только одна, и в случае побега перехватить конестабля не составило бы труда - явно на выезде из поселка таилась стража.
Спустившись, Бофранк с удивлением
– Давайте отойдем туда, где нас не будет видно, хире Бофранк.
Когда конестабль посещал старого Эннардена, девушка не говорила с ним, и ее голос - низкий, не сочетающийся с миловидным, свежим лицом, - поразил Бофранка.
Они укрылись за крытой поленницей, и девушка сказала:
– Я пришла, чтобы предложить вам помощь, хире.
– Какую же, хиреан?
– удивился конестабль.
– И отчего вы не сделали этого, когда я приходил в ваш дом, беседовал с отцом?
– Тогда не было нужды. К тому же я с самого начала пыталась помочь вам… Но вы о том не ведали.
– В самом деле? И как же?
Именем Дьявола да стану я кошкой, Грустной, печальной и черной такой, Покамест я снова не стану собой…Пропев это с грустной улыбкой, Гаусберта внимательно посмотрела на опешившего Бофранка и заметила:
– Простите, что я была вынуждена обратиться к вам в столь неудобный момент и в столь непригодном месте. Если вы смущены, могу добавить, что я ничего не видела.
Конестабль и в самом деле смутился, но гораздо более был поражен тем, что все так странно объяснилось.
– Кто же вы?!
– спросил он с волнением.
– Я всего лишь одинокая молодая девушка, хире Бофранк. Не задавайте мне вопросов. Уверяю, я не обращусь сейчас в кошку и пришла не за этим. Я хочу помочь вам. Наши люди…
– Ваши люди?!
– переспросил Бофранк.
– Наши люди утверждают, что вам уже не придется покинуть поселка. Как только все бумаги будут подписаны, вы умрете. Я уж не знаю, каким образом, - возможно, вас отравят или же вы пропадете бесследно в здешних лесах на пути домой… Вам нужно бежать, и немедленно.
– Допустим, я вам поверю. Но как я покину поселок? Дорогу стерегут, а идти через лес - слишком долго…
– Мы пойдем через горы.
– Девушка махнула рукой в сторону видневшихся над крышами вершин, покрытых сизой дымкой.
– Горы невысоки, но на переход через них я вряд ли решусь… - начал было Бофранк, но девушка перебила:
– Мы не пойдем через горы. Мы пройдем сквозь них.
– Сквозь горы? Там есть тайный проход?
– Там есть старая шахта. Она пронзает гору насквозь, таким образом вы значительно опередите своих преследователей. Я уверена, что никто не подскажет Броньолусу прохода.
– Что ж, бежим, хиреан, - решительно сказал Бофранк. Можно было подозревать в затее ловушку, но что тогда вокруг не ловушка? В самом деле, для Броньолуса лучшим выходом станет смерть прима-конестабля - она не потребует совсем никаких объяснений, а подписи на бумагах будет предостаточно для успешного оглашения дела.
– Я возьму с собой слугу.
– Поторопитесь - я жду вас у заднего двора, за забором.
Аксель воспринял весть о поспешном бегстве неожиданно радостно.
– Тут становится страшновато, хире Бофранк, - сказал он, пихая пожитки в мешок.
– Жаль только бросать карету и коней.
– Это государственное имущество, - равнодушно сказал конестабль, - его вернут. Где мой пистолет?
– Вот он.
Нацепив шпагу, Бофранк повесил на плечо дорожную сумку, подумал, что под землею, должно быть, сыро и холодно и это дурно скажется на его здоровье… но смерть скажется на нем еще более дурно.